На случай, если ты решишь использовать это письмо как улику: я, Беатрикс Франк, создатель нового Объединения равных, официально заявляю, что начиная с апреля текущего года использовала студента физического факультета Зимогорского университета Кристофера Гордона в качестве источника информации, не посвящая его в свои планы и не привлекая к деятельности Объединения. Заявляю, что вышеназванный студент не причастен ни к одному из преступлений, вменяемых мне и другим членам Объединения.
Это письмо не означает, что я готова отказаться от своих планов. Мы слишком далеко зашли. Я всего лишь надеюсь, что платой за дело моей жизни не станет потеря твоего доверия».
Крис долго рассматривал витиеватую подпись, как будто надеясь вычитать в ней что-нибудь важное. Например — ответ на вопрос, что делать дальше.
На самом деле всё было очевидно. Письмо — прекрасная улика. Можно смело нести послание Гаю, рассказывать, откуда оно взялось, предоставив ищейкам новую зацепку. И надеяться, что приятель Кристины наконец-то отыщет какой-нибудь другой объект для подозрений.
«А не укатиться ли Гаю куда подальше вместе со своими подозрениями?»
Подростки шумной толпой вытекли из кафе, распрощались, рассыпались в разные стороны. Ветер пронёсся над мостовой, раздул огонь жёлтых листьев.
«Хорошая идея, — одобрил Крис. — Мог и сам додуматься».
Письмо вспыхнуло в пальцах, пеплом осыпаясь в ладонь.
От неожиданного щелчка парень вздрогнул, резко обернулся на звук.
Девушка в белом вязаном платье, с фотоаппаратом на шее и двумя синими косами, тяжело лежащими на плечах, стояла в паре метров от столика и, склонив голову к плечу, энергично трясла, просушивая, только что распечатанный моментальный снимок. Яркие глаза с неестественно медовыми радужками лучились улыбкой.
Крису понадобилось несколько секунд, чтобы узнать её.
— А, мышь лабораторная! В шпионы заделалась?
Девушка фыркнула, подошла ближе.
— Не помню, чтобы кому-то приходило в голову называть меня мышью. Хамелеоном — бывало. Хотя чаще — попугаем, — добавила она с подкупающей искренностью и положила фотографию на стол.
— Никакой фантазии, — покачал головой Крис, разглядывая снимок.
Компромат удался на славу. Девица словно специально подкарауливала момент: поймала ту самую секунду, когда письмо уже успело загореться, но ещё не полностью исчезло в пламени.
Крис отряхнул ладонь, смахнув пепел в цветочный горшок.
— Ты выглядел очень… — Мышь задумалась, подбирая слово. — Очень драматично. Как двойной агент, уничтожающий ценную, но очень опасную улику.
— Ну вот… — На его лице отразилось искреннее страдание.
Собеседница удивлённо приподняла брови.
— Только познакомились, а уже придётся тебя устранить…
— Очень убедительно, — одобрила Мышь, бесцеремонно усаживаясь за столик. — Из тебя вышел бы хороший двойной агент.
Она повертела в руках фотографию, вздохнула.
— Удачный кадр получился. Жаль будет, если тоже сожжёшь. Но вообще он твой, так что как хочешь.
Крис принял карточку из её рук и невольно задержал на них взгляд. Нездоровые красноватые отметины на белых ладонях резали глаз. Пятна повреждённой шелушащейся кожи цвели между пальцами, уползали на запястья, под длинные рукава платья. Девушка торопливо спрятала руки под стол.
— Неудачный опыт? — посочувствовал Крис. — Похоже на химический ожог.
Мышь улыбнулась.
— Ну, я же химик… Всякое бывает.
Он знал эту улыбку, более того — сам регулярно её использовал. «У меня всё хорошо, — говорила улыбка. — А даже если нет — это чёртова моя проблема. Не ваша. Понятно?»
Вникать в чужие проблемы решительно не хотелось. Со своими бы сначала разобраться…
Гай с его назойливыми расспросами Криса почти не беспокоил. В конце концов, музейный взломщик на самом деле не был ни в чём виноват, и подозрения лейтенанта грозили ему разве что потерей времени на допросах и ещё каких-нибудь следственных процедурах. Ерунда, мелочи жизни, почти не стоящие внимания. В отличие от Вектора.
Не то чтобы артефакт не поддавался контролю. Поддавался, и весьма неплохо. Особенно если не забывать о его необъяснимой способности выворачивать мысли наизнанку, делая из самой заурядной и флегматичной мухи грандиозного и очень эмоционального слона. Крис не забывал, и даже после недавнего срыва, заметно подкосившего силы, сохранил контроль над опасной игрушкой. Вот только в это никто не верил. Говорили, конечно, обратное, но смотрели при этом так, что хотелось со всей дури врезать по сочувствующим, встревоженным, напуганным лицам.