— Прости, — виновато пробормотал оружейник, осторожно касаясь рыжих локонов. — Я бесчувственный неблагодарный кретин.
Она подняла голову, посмотрела на него удивлённо.
— Я тебя когда-нибудь убью, — заявила беззлобно.
— Твоё право, — усмехнулся Эш.
Джина, словно спохватившись, обняла его ещё крепче, приподнялась на цыпочки, уткнулась носом в шею и горячо зашептала что-то, чего невольная свидетельница сцены издалека не разобрала.
Кристина отправила на печать перечень книг, которые так и не смогла найти в фондах, и сняла очки — небесполезный, хоть и слабенький артефакт, позволявший глазам меньше уставать от долгой работы за компьютером. Забрав из принтера распечатку и вооружившись строковыделителем, она начала отмечать книги, местонахождение которых так и не смогла установить, поскольку в базе не было информации о выдаче. На середине четвёртого названия рука с маркером застыла. Кристина сверилась с базой и торопливо продолжила отмечать недостающие издания. Всё сходилось. Догадка была такой простой и логичной, что ею срочно нужно было с кем-то поделиться. Например, с теми, кто работал сейчас за соседней дверью.
После ухода Элис Эш перебрался за компьютер сам. Очки ему шли. А вот трёхдневная щетина на обычно гладко выбритом лице — не очень. Да и воспалённые, несмотря на все артефакты, глаза не улучшали картины. При этом выглядел он гораздо бодрее Рэда. Казалось, у оружейника открылось второе дыхание, которое позволяло ему работать по ночам, не нуждаясь в отдыхе.
Охранник, заняв относительно свободный от бумаг край стола, изучал схему музея и отмечал участки, уже защищённые новыми чарами. Нетронутыми остались только книжные фонды — наименее опасные, а потому отложенные напоследок. Что ж, раз с остальным всё в порядке, пора поговорить о необходимых изменениях с Беатрикс…
Джин, несмотря на яркое солнце, бьющее в окно, дремала в кресле. Складывалось впечатление, что на ней усталость оружейника сказывалась больше, чем на нём самом. В последние два дня Джина не отходила от Эша, стараясь держаться к нему как можно ближе. Даже кресло, обычно стоявшее у двери, ухитрилась втиснуть между столом и окном. Увлечённый работой оружейник не протестовал.
Кристина влетела в кабинет, без стука распахнув незапертую дверь.
— Эш, посмотри-ка…
Торопливо протискиваясь к первому заму между столом и книжными шкафами, она всё-таки запнулась за кресло Джин и с трудом удержалась на ногах. От удара кресло сдвинулось с места. Худая бледная рука, лежавшая на подлокотнике, бессильно свесилась почти до пола. Джин не проснулась. Кристина только сейчас заметила, как изменилось её лицо. Щёки поблёкли и казались серыми, под глазами залегли коричневатые тени.
— Джин… — позвала встревоженная Тина. Эш поднял голову. Девушка не пошевелилась. — Джин!
Кристина потрясла спящую за плечо, и та открыла глаза.
— Джин, ты здорова? Может, тебе домой?
— Да… — голос был слабым, взгляд — мутным, так что колдунья едва ли сама понимала, на какой вопрос отвечает.
Эш зло захлопнул папку с очередным отчётом.
— Идиот, — рыкнул себе под нос, резко встал и переместился с рабочего места на подлокотник кресла.
Джин протестующе замотала головой.
— Всё нормально.
— Оригинальное у тебя «нормально»… — Эш провёл ладонью по её пылающему лбу. — Ты чего удумала, чудо? Прекращай сейчас же.
Он соскользнул в кресло, устроил Джину у себя на коленях, поправил кожаный браслет на её руке. Зевнул, едва не вывихнув челюсть. Снял очки, потёр глаза.
— Чёрт, как же я, оказывается, устал…
И добавил не допускающим возражений тоном:
— Давайте-ка все брысь отсюда. По домам. Спать. Завтра в девять… Нет, в десять часов жду всех на вокзале. Мы едем за город. Рэд, и семью прихвати — сколько уже времени они тебя не видели? Возражения не принимаются. Считайте это поручением руководства. Если нужно, официальный статус я обеспечу.
Своих родителей и старшую сестру Джина помнила прекрасно, несмотря на то, что детство в маленьком тихом селе Сольта сейчас казалось ей невероятной сказкой. В этой сказке всё было волшебным. Сеть солнечных лучей, проскользнувших сквозь листья пышного клёна и разлёгшихся на подушке. Россыпи звёзд в высоком ночном небе. Тепло лошадиной спины и дробный перестук копыт. Дурманящий запах цветущего поля. Сухие шорохи осеннего леса. Прохладный мох под ладонью и едва слышный скрип сосновых стволов над головой. Пушистые сугробы за окнами — такие высокие, что не выйти из дома. Жуткие, но завораживающие сполохи молний. Уютный треск костра и тихие разговоры.