Он остановил возражение взмахом руки.
— А если честно?
Джин сглотнула, словно ком в горле мешал ей говорить. Но всё же ответила.
— Да… Наверное, но…
— Про «но» я не спрашивал. — Он положил руку ей на плечо. Джин испуганно замотала головой.
— Слишком опасно, слишком долго. Должен быть другой способ. Нужно придумать что-то ещё!
— Твои варианты?
Она молчала.
— Пора решать. Ещё немного — и смысла что-то делать уже не будет. Сколько тебе нужно времени?
Джин обречённо вздохнула.
— Сколько у меня есть? Ты смотрел на часы. Вспоминай.
— Минут десять, — подумав, ответил Эш. И под строгим взглядом колдуньи уточнил: — Максимум.
— Хорошо, — мрачно кивнула Джин. — Я постараюсь успеть. Только продержись, ладно? А то уравнители со своим ритуалом покажутся этому миру безобидными детьми.
В её голосе не было иронии, и ответ прозвучал так же серьёзно:
— Мне бы этого не хотелось. Имей в виду, если что.
Она закусила губу.
— Ненавижу тебя.
— Тем лучше.
Он ободряюще улыбнулся и опустился на траву.
— Давай, Джин, колдуй. Ни в чём себе не отказывай.
Помедлив секунду, девушка сняла амулет и накинула цепочку на шею Эша. Он попытался отказаться.
— Тебе самой может понадобиться…
— Обойдусь, — отрезала Джин и отвернулась.
Отойдя на несколько шагов, бросила быстрый взгляд через плечо и снова внимательно посмотрела туда, где когда-то стояло главное здание старой столицы.
— Рвать, говоришь… Центральный узел…
Она глубоко вдохнула и быстро, не давая себе времени передумать, расстегнула застёжку браслета. Амулет скользнул по руке и свободно повис на запястье. На предплечье осталась красная полоса.
Эш судорожно втянул ртом воздух, но Джин запретила себе оборачиваться. Она потянулась к запертой столице, и город отозвался, рванулся ей навстречу пока ещё невидимыми громадами подпирающих небо зданий.
Джин стояла, раскинув руки, и сила текла с её пальцев, обретая форму и плоть, живая, почти осязаемая. Кристина, не решаясь пошевелиться, перевела взгляд на Эша. Ей показалось, что он улыбается, но через секунду улыбка обратилась в гримасу. Краска стекла с лица оружейника, сделав его неестественно бледным. Белые пальцы вцепились в землю.
— Что происходит? — Рэд подался вперёд.
— Не подходи, — прохрипел Эш. — Будет хуже.
Он застонал, повалился на спину, задышал быстро и тяжело.
Низина впереди налилась светом. Джин рванула запирающие город чары и вскрикнула от боли. Отдача ударила в грудь, вышибла воздух из лёгких, сбила с ног. Девушка скорчилась на земле, прижав руки к солнечному сплетению. Крис выругался и бросился было к ней, но закрутившиеся вокруг колдуньи силовые поля не позволили приблизиться.
Глаза Эша закатились. Губы стали бледными до синевы. Оружейник дрожал, как в лихорадке, вцеплялся пальцами в землю, будто она вот-вот должна была его сбросить. Кулон на его шее налился ослепительным красным огнём.
— Мы все наивные дураки, — прошептала Тина. — Это же она его держит! Она — донор…
— И ещё какой… — Крис не отрывал взгляда от Джин.
Она с усилием поднялась.
— У меня нет на это времени, — зло заявила пустоте, резко сжав и разжав кулаки.
Чары поддались, и следующий ответный удар Джину уже не остановил. Сквозь вековые деревья проступали острые очертания Ратуши. Рядом с ней, словно из-под земли вырастали высокие, сияющие стеклом здания, скульптурные фонтаны, исполинская чаша спортивной арены.
Алый кулон взорвался. Тело Эша обмякло, пальцы, терзавшие землю, замерли.
Центральная площадь старой столицы обрела плоть и потянула вверх по склонам асфальтовые щупальца.
— Джин, хватит, — прошептала Тина севшим вдруг голосом.
Колдунья услышала. А может, и сама почувствовала неладное. Дёрнулась, как от удара. Защёлкнула браслет, бросилась к Эшу. Упала рядом на колени, сжала его ладонь, другой рукой безуспешно пытаясь нащупать пульс на сонной артерии.
— Эш… — позвала жалобно. — Я здесь, Эш. Ну давай же, возвращайся, пожалуйста… — Её голос надломился. Три человека за спиной Джин не смели пошевелиться, оглушённые, парализованные произошедшим. — Ты не можешь умереть. — В руке девушки сверкнул, резко раскрывшись, нож. — Ты обещал.
Она полоснула лезвием по ладони Эша, затем — по своей, вдоль грубого белого шрама. Сжала безвольную руку. И вдруг словно вся вспыхнула — так сверкнули, сгорая, десятки плетёных амулетов — на руках, в волосах, на одежде. Зрачки Джины на мгновение расширились, белки глаз покрылись красной сетью лопнувших сосудов. От рук полился мягкий свет и не гас до тех пор, пока чуткие пальцы, прижатые к холодной, ещё влажной от липкого пота шее, не уловили слабый удар пульса.