Из глаз Илоны Скай текли безнадёжные, бессильные слёзы. Она, не задумываясь, отдала бы за сына жизнь, но её жизни было недостаточно.
Щёки Джин вспыхнули. В глазах защипало. Она хотела сказать, что, если сейчас отступит, всё совершённое потеряет смысл. Хотела заверить, что исполняет долг перед сестрой и не может от него отказаться. Хотела объяснить, что лишить человека жизни слишком страшно, чтобы она когда-нибудь рискнула на это пойти. Или сказать, что она, как-никак, почти врач и не может оставить своего пациента. Но Джин чувствовала, что все эти пространные уверения будут звучать фальшиво, потому что на самом деле судьба Эштона Ская окончательно решилась только сейчас, в этой комнате.
— Не отпущу, — пообещала Джин. — Честное слово.
Она в очередной раз коснулась лба Эша, проверяя, не усилился ли жар. В задумчивости легко скользнула рукой по спутанным волосам, отводя от глаз влажные пряди.
— Вот не говори, что ты поддерживаешь Эша только потому, что обещала его маме…
Джин усмехнулась.
— Сейчас — нет.
Принято было считать, что Эшу очень повезло. Так говорил он сам, в этом были уверены его родители и профессор Тиг. Знала это и Джин. Но она знала и ещё кое-что: ей тоже очень повезло. Сказать, что, ввязываясь в эту авантюру, избалованная мощным полем студентка знала, на что шла, было бы преувеличением. Ею руководили эмоции, любопытство, тщеславие, желание оценить пределы собственных возможностей. А потом отступать было поздно. Если даришь кому-то жизнь, не так-то просто передумать и отнять её.
Эштон Скай мог оказаться маньяком или дамским угодником, эгоистом и снобом, сумасшедшим учёным, преступником… Мог оказаться невыносимым занудой без чувства юмора, в конце концов. Но он оказался человеком, которого действительно хотелось спасти. Всё, что он делал, заставляло бессменного донора гордиться своей причастностью и придавало смысл тому, что произошло десять лет назад. Джина наконец-то перестала задаваться вопросом, зачем выжила.
Кристина поднялась, задумчиво прошла вдоль стены, пытаясь рассмотреть в тусклом свете настольной лампы многочисленные вышитые панно. На одних были расхожие энергетические символы, на других — узоры, значения которых Тина не знала.
— И почему вы не поженитесь? — полюбопытствовала она.
Маленькие пальцы замерли в светлых волосах.
— Для этого одной донорской связки мало. И потом… Эш очень любил мою сестру. И до сих пор любит.
Тина фыркнула.
— Хочешь сказать, он до сих пор хранит ей верность?
— Ну как…
Джин встала, отошла к окну.
— У него были романы. Короткие. Но ничего серьёзного из этого не выходило.
— А сейчас?
— Не знаю. Он передо мной не отчитывается.
— А мог бы. Ты же обязательное третье звено в любых его отношениях. Его избраннице неизбежно придётся с этим смириться. Или на время его романов ты уходишь в тень? — Риторический вопрос был полон иронии, но Джин ответила вполне серьёзно:
— Он никогда меня об этом не просил.
— А если попросит?
Джина отвернулась. Открыла окно. Медленно вдохнула полившийся в душную комнату сладковатый леской воздух.
— Значит, мне придётся подпитывать его дистанционно. Связка это позволяет.
— Ты серьёзно?
Джин молчала.
— Ты ему жизнь спасаешь. Он должен бы…
— Да ничего он не должен! — оборвала Джина, оборачиваясь. — Ни мне, ни кому-то ещё. Слушай, это же не рынок, и Эш не моя собственность. Если он захочет, всё равно уйдёт. Так или иначе. Главное, чтобы кто-то был с ним рядом. Чтобы он не наделал глупостей.
— Глупостей?
— Да… неважно. Каких-нибудь глупостей. Я не о том. Просто… Если кто-то заставит его забыть об этом дурацком поводке… Если он снова почувствует себя свободным — настолько, что попросит меня уйти… Понимаешь, тогда неважно, кто это будет. Лишь бы был.
Она взяла со стола последний кусок шоколадки и вернулась к постели Эша. Он спал почти спокойно, и только между бровями залегла напряжённая складка.
— Не понимаю, — призналась Кристина. — Ты уже пять лет его держишь, рискуешь собственным здоровьем, а может, и жизнью, отдаёшь почти всю активную силу… Не представляю, чего это тебе стоит — не использовать поле, да ещё такое… И если он захочет, ты просто уйдёшь и будешь делать то же самое, не получая взамен вообще ничего? Ты лукавишь. Так не бывает.
Джина поморщилась от приторной шоколадной горечи.