Новый выстрел! На этот раз пуля прошла ближе — Аксон явственно слышал, как она вонзилась в ствол одинокой сосны, мимо которой он промчался, сконцентрировав всю свою волю на работе мышц и дыхании.
Залп! Четыре выстрела — палили все вместе, но бестолково. Пятьдесят метров до спасительных деревьев, а пока он как на ладони…
Грудь пронзила острая боль, когда пуля прошла навылет. На секунду Аксон сбился с привычного ритма бега, чтобы глубоко вздохнуть, набрать воздуха для решительного броска, и с удвоенной силой бросил свое тело вперед.
Двадцать метров…
Еще одна пуля просвистела под самым ухом. Чуть правее, и она пробила бы ему череп, положив конец всем мечтам и заботам.
«Еще чуть-чуть!»
Аксон влетел в лес, уворачиваясь от несущихся навстречу деревьев и стараясь не сбавлять хода. В глазах темнело. Впервые с того момента, когда пуля вонзилась ему в грудь он попытался вздохнуть, и с удивлением обнаружил, что это удается ему с трудом. Вместе с горячим воздухом он выбрасывал из себя кровавую пену, а поступавший в легкие свежий обжигал их холодом, словно в сорока градусный мороз. Пуля прошла через легкое…
Он остановился, крепко вцепившись в сосновую ветку, чтобы не упасть. Футляр в руке казался неимоверно тяжелым, ноги подкашивались, а перед глазами плыли черные круги.
«Не уйти…»
Он рывком открыл футляр, и отшвырнул его в сторону, достав меч. Так будет легче бежать, чертова коробка весила чуть ли не втрое больше катаны.
Неимоверным усилием воли он заставил себя оторваться от дерева и двигаться дальше. Нужно бежать. Нужно спасаться!
Каждый последующий шаг давался труднее предыдущего, в голове помутилось окончательно, а за спиной, все ближе и ближе раздавались голоса преследователей. Они шли по его следу, словно волки, преследовавшие раненного оленя… Вот только и сам Аксон был волком, не привыкшим проигрывать! Пусть они возьмут его, пусть убьют, но он дорого намеревался продать свою волчью шкуру!
Устроить засаду! Затаиться вон в том невысоком кустарнике — вот единственный выход. Быть может, они пройдут мимо… Надежды мало, но все же! А если нет — он ударит по ним с тыла, как тогда, с ребятами, на Кавказе, где он прошел жестокую школу выживания! Сколько же их? Четверо? Пятеро?… А сколько, вообще машин выехало на сигнал?
Совсем рядом хрустнула ветка…
Аксон резко перевел взгляд направо, одновременно встряхивая головой, чтобы избавиться от зеленовато-серого тумана перед глазами. Никого!
Что это за тень там, у сосны?
«Померещилось… Враги слева… Они идут…»
Четверо парней в форме остановились прямо перед ним, и не сговариваясь открыли огонь по той самой тени, что только что привлекла внимание самого Аксона. На их лицах застыл невообразимый ужас, а «Макаровы» одну за одной выпускали пули по невидимой для него сейчас мишени. В кого они палят? Не все ли равно?..
«Враг моего врага — мой друг!»
Собрав волю в кулак Аксон вскочил на ноги и рванулся вперед, на ходу отбрасывая в сторону ножны. Солнечный свет, проникший сквозь густые кроны вековых сосен блеснул на идеально отполированной стали, промчался ярким зайчиком по стволам деревьев, чтобы затем снова исчезнуть, словно бы испугавшись разворачивавшейся в лесной глуши кровавой бойне.
Катана сама ложилась в руку. Катана сама разила противников. Аксону лишь оставалось повиноваться ее велениям. Всего одно движение, и все четверо оказались на земле с выпущенными кишками и перерезанными глотками. Всего одно движение, ибо от того момента, как самурай вступает в схватку и до того, как, либо он, либо его последний противник упадет замертво, он совершает всего ОДНО плавное и грациозное движение! Все пассы и выпады происходят без перерыва, отдыха или перегруппировки. Меч — не пистолет, его не нужно перезаряжать или взводить на нем курок…
Все четверо были повержены, пистолеты выпали из обессилевших рук и бесшумно утонули в опавшей хвое. Ноги Аксона подкосились, и он медленно упал на колени, бессмысленно вглядываясь в окружавший его сознание мерзкий и липкий туман, прокрадывающийся в его разум.
«Слишком большая кровопотеря… Мне не встать. Не выжить.»
Собравшись с силами он неуклюже попытался встать на ноги, но лишь повалился на спину, уставившись в голубое небо, проплывавшее над величественными соснами, мерно качавших своими кронами, словно прощаясь. Силы оставляли его.
— Человек… — прошелестел рядом тихий голос, и на лицо умирающего Аксона легла тяжелая тень.