Он замолчал. Она тоже ничего не говорила. Тейто протянул руку и погладил ее пальцы.
- Значит, ты девственница? – спросил Тейто.
Сатин поморщилась при звуках этого слова.
- Поэтому разревелась, когда я к тебе полез? – он наклонился вперед, заглядывая в ее лицо.
- Ты бы все понял, - ответила она.
- Конечно я бы все понял! – подтвердил он.
Его пальцы гладили ее ладонь, и Сатин не сопротивлялась.
- А я четыре года по девкам бегал, чтобы доказать самому себе, что мне на тебя наплевать, - произнес он.
- Знаешь, - она резко убрала руку и начала вставать. – Я лучше пойду. Извини.
Он тоже встал.
- Это из-за того, что я тебе признался? Теперь ты перестанешь общаться со мной и продолжишь избегать, как делала всегда?
Сатин остановилась у двери. Ей хотелось убежать и никогда не возвращаться. Но в то же время ей хотелось остаться здесь и никуда не уходить.
- Не можешь определиться? – тихо произнес он и подошел ближе.
Остановился у нее за спиной. Наклонился. Пощекотал носом ее ушко. Коснулся мочки губами. Пальцы легли на ее плечи, пригладили тонкую ткань рубашки.
- Останься… - прошептали губы, припадая к ее шее. – Останься со мной… - пальцы заскользили по коже ее рук. Коснулись ладоней, погладили их. Сомкнулись с ее пальцами. Помогли этим пальцам развязать завязки на ее штанах и медленно достать рубашку из-за пояса.
Его дыхание щекотало кожу у кромки волос на затылке. Губы следовали за дыханием. Сатин отклонила голову назад, вытягивая шею и подставляя ее под эти губы. Ее пальцы, ведомые его руками, расстегивали пуговицы на рубашке. Вот-вот, и ее грудь окажется на воле, престанет перед его искушенным взором, чтобы получить оценку по какой-нибудь шкале. Сатин не будет думать об этих шкалах. Не будет думать о девушках, которые стояли на том же месте и так же безропотно расстегивали рубашки. Избалованный мальчик нашел новую игрушку и хочет с ней поиграть. Его слова – пустышки. Они – подделки чьих-то чувств. Но он в них верит. И в них хочет верить она. Подделки блестят на свету и манят. Она знает, что стекло разобьется, если только на него надавить. И иллюзорный мир рассыплется, раня осколками душу… Но пальцы расстегивают пуговицы и подделки блестят и манят.
Грудь вздымается быстро. Воздуха ей не набрать.
Жалобный стон проигравшей будет ее наполнять.
Губы покатятся следом, уносимые вихрем борьбы.
Неважно, кто из них выиграет: ей не уйти от судьбы.
Соски напряглись в ожидании его слишком опытных ласк.
Рубашке не место на теле – вообще долой ее с глаз!
Ладони легли ей на кожу и сводят с ума, и зовут.
В душе у нее безысходность, и стоны ей связки порвут.