Штаны опять не на месте, а ей уже наплевать!
Она застряла в чащобе, где страсть невозможно сдержать.
А пальцы манят и колдуют над телом без опыта лжи,
И губы сомкнулись, целуют участницу этой игры.
Волна поднимается снизу, ее уже не унять,
И волю дать можно капризам, и звуками мир наполнять.
Дыхание сводит, щекочет! Язык наводит мосты.
И дерзость эта пророчит ей тайны открытий и сны!
Про то, как не ведая боли, стонала в соблазне она,
О том, как шептала губами запретные мысли из сна.
Про то как ждала его годы и больше не сможет забыть,
О том, как он молвил в итоге, что будет вечно любить.
Томимая в грусти-печали, она станет все вспоминать,
И ерзая ночью в постели, желания вслух повторять.
Но только никто не услышит разбитого сердца ее,
Осколки упали на землю, а он ушел от нее.
С рассветом, увы, не исчезнет позор.
Она – проигравший, а он – приговор.
Соблазном обеты нельзя подменить,
Реалии мира стеклом не закрыть.
Когда позовет – он к ней не придет,
А если уж встретит – глаза отведет.
И спросит устало: «Ты как? Как дела?»
«Мои? О, прекрасно! Ну все, я пошла!»
Подделки под чувства очень хрупки,
В них так много страсти, но мало любви.
И правда лишь в том, что это пустышки:
Обман из иллюзий в мире из лжи.
Тейто замер за ее спиной. Она процитировала чьи-то стихи. Она прошептала эти строки, словно молитву, как будто нагнала на него – демона из ее кошмаров – проклятие.
- Ты не веришь, что я могу тебя любить? – тихо спросил он, отнимая руки от ее груди. – Не веришь, что я вообще способен кого-нибудь любить?
- Это стихотворение написала Марч – одна из девушек, с которыми ты спал. Это ее боль, Тейто. И это – правда о тебе и твоем отношении к таким, как я.
- Я никогда не говорил им, что люблю, - он отошел от Сатин и отвернулся. – Я никому не говорил тех слов, что произнес тебе.
- А я все равно не верю, - Сатин свела полы рубашки и начала застегивать пуговицы. – Можно ничего не говорить. Обещания бывают разными, и многие из них не требуют слов. Марч думала, что ты ее любишь. И остальные тоже так думали. Уверена, что не все, конечно, но многие из них. Тебе просто было наплевать на них и их чувства. Я не хочу стать на них похожей. Не хочу размышлять о том, почему ты перестал общаться со мной и завел новую подружку, не удосужившись даже сообщить о том, что бросил меня.
- Ты не веришь, потому что не любишь меня, - с горечью произнес он. – Если бы ты хоть что-то испытывала ко мне, кроме похоти, разумеется, в твоей голове не осталось бы мыслей о других девках, и уж тем более ты не стала бы зачитывать мне эти поганые стихи! – закричал он.
- Эти стихи про таких как я, Тейто. Просто отличает меня от остальных то, что твой покойный друг волей-неволей перешел тебе дорогу в то время, когда ты положил на меня глаз. Ты не любишь меня, Тейто. Ты хочешь получить то, что ускользнуло от тебя четыре года назад. Поэтому ты потерял друга. Поэтому я тоже потеряла друга. Терять себя я не собираюсь. И спать с тобой тоже, - она заправила рубашку в штаны, собрала свои вещи и ушла.
А он остался стоять.
Тейто не мог упрекнуть ее. Не за что было упрекать. Она не верила ему. Она его никогда не любила. Четыре года жизни в задницу. И все последующие годы туда же. Можно быть с кем-то, и в то же время быть одиноким. Можно веселиться и топить печали в самогоне. У него богатый выбор. Выбор перед ним.
***
Сатин вернулась к себе и легла. Она закрыла глаза, пытаясь не думать о прошлом. Но воспоминания накатывали без спроса, и Сатин вжалась лицом в подушку, чтобы не зарыдать в голос.
Они шли за ней от самой столовой. Трое охранников в черном. Сатин ускорила шаг. Скоро туннель и жилой отсек. Скоро. Они схватили ее на развилке и поволокли в другую сторону. Она попыталась закричать, но они зажали рот рукой. Они приволокли ее к коллекторам и вытащили на помост перед барьером. Они приставили к ее лбу пистолет и приказали перелезть через перила. Она плакала. Она умоляла их не убивать ее. Она никому не расскажет. Никому не скажет. Только пощадите. Но они не слушали. Выстрелили в пол перед ее ногами, и она поняла, что сегодня умрет. Сатин взялась за перила и перелезла через них.
- А теперь свешивай ноги!
- Нет!
- Давай! Или пристрелю!
Сатин со всех сил держалась за перила и отставила одну ногу назад.
- Давай!
Вторая нога тоже повисла. Под ней – пропасть. Упадет и все. Все. Она висела долго. А они смотрели и смеялись. А она все висела. Больше она не давала никаких обещаний. В голову даже пришла мысль специально отпустить руки, чтобы не мучиться дальше. Пальцы перестали слушаться и соскальзывали один за другим. Одна рука повисла в воздухе. Поток ветра растрепал ее волосы. Вторая рука соскользнула и тогда кто-то схватил ее за запястье и потянул вверх.