Дверь закрыта. Я лег на землю и забил ногой по толстому железу. Заскрипели петли и свет свечей заставил зажмуриться.
— Тихо вы, аккуратней, — шипел я на вытаскивающих нас агентов, — Срочно Николая Павловича известите.
— Уже послали, — ответил Гурский, — вторые сутки вас нет. С ума сходим. Что там было?
— Сначала страшно. Потом хорошо, — посмотрел я на Алену.
— Что это у вас завернуто?
— Яйца судьбы. Шучу.
Нас посадили в экипаж под охраной не менее сотни улан и казаков. По зализывающему раны городу проследовали мы на берег. А потом и на корабль. Игната со мной не пустили, хотя он дожидался с двумя помощниками.
В присутствии очень узкого круга самых доверенных лиц несколько раз пришлось рассказывать, что с нами произошло. Сначала без деталей, потом с деталями. Потом со всеми деталями и мыслями.
— Что ж, — резюмировал Государь, — Даже хорошо, что ничего не произошло. Если мы не нашли Копье Ромула, значит, и не надобно сие. Относительно зародышей мне требуется время на раздумье.
Камни поместили в шкатулки и выставили охрану. Алена не отходит от меня ни на шаг.
— Не будет нам счастья от этих каменюк, — теребит она меня за руку.
— А кому будет?
— Пока не знаю. Но тут им точно не место.
— Ага. Вот кого к Государю в советники надо, — целую ее, — Кончилось все. Теперь к нашим делам можно вернуться.
Но я ошибся насчет советников. Мы остались ночевать на линкоре «Париж», а на следующий день Император устроилсовещание. Вместе с Аленой.
Кругом охрана. Свита суетится снаружи. Нас пропустили.
В каюте сам Николай Павлович, Викентий Иванович, Гурский, Бенкендорф и еще два неизвестных мне лица.
— Я созвал вас, чтобы утвердиться в решении, — молвил Николай Павлович, — Все вы разным образом причастны к происшедшему. Итак, что сделать с найденными зародышами? И сначала я желаю выслушать Елену Петровну. Если вам, сударыня, требуется время для обряда или иного способа познания, извольте приступить немедленно.
Алена неслышно скользнула к открытым ларцам. Ее руки щупали воздух вокруг. Глаза полузакрыты, и губы что-то шепчут. Присутствующие смотрят, кто с недоумением, кто со скепсисом.
Алена выдохнула и растерла лицо ладонями.
— Без всяких обрядов скажу. Здесь от них не будет счастья вам, Государь. Чем дальше отправите, тем лучше.
— Вы сейчас про Россию говорите?
— Опасно даже хранить. Чем ближе к Москве, тем хуже. В пещеру их надо. Или в подземелье какое на время.
— Что скажете, Зарайский?
— Доверяю жене.
— Благодарю вас. Вы можете выйти. Решение вам доведут.
Мы отобедали в офицерской кают-компании. И прежде, чем сойти на берег для прогулки мне попался Самуэль.
— Ваше Сиятельство, я ценю то, что вы сделали для сохранения моей жизни и одобряю ваш поступок в отношении ракет Пуадебара. Установки все еще целы?
— Увы, капитан, я приказал их утопить подальше от людных мест.
— Поддерживаю мудрое решение. В наш гуманный век нужно быть осторожнее с такими изобретениями. Я рад, что встретил вас. И имею кое-что сказать.
— Весь во внимании.
— Прошу прочитать наедине и сжечь, — он протянул мне скруток бумаги.
— Благодарю, капитан.
На берегу нас встретил Шильдер. «Не беда, что обедали. Мы нашли прекрасную гостиницу с ресторацией. Такой баранины вы не достанете в Костроме. Идемте, нарочно попробуйте». Печеное на углях мясо и правда, чудесное. Красное вино прекрасно под него идет. Для отдыха взяли комнаты. Не все в палатках ночевать. Про дела друг меня не спрашивал, но вижу, что очень хочет. В комнату подали кофий и трубки.
Пока молчали и блаженно пускали дым, я достал записку. «Срочно уезжайте. Для вашего убийства нанят профессиональныйдуэлянт. Зная Ваш характер, уверен, что не оставите задирки без ответа. И примете вызов от одной из лучших сабель Европы и одного из лучших стрелков. Посему умоляю удалиться. Не сочтите призывом к бегству, но лишь к благоразумию».
Поздновато. В большую залу вошли двое офицеров и двое гражданских.
— О, одесская жрица, — у гражданского был немецкий акцент.
— Простите, не расслышал? — повернулся я к подошедшим.
Говорившего выделял твердый взор и решимость. Пшеничные волосы и аккуратные усы придавали узкому лицу гусарский вид, но в глазах виден точный расчет. Рука держит трубку. Мощная такая рука. Запястье железное, наверное.
— Повторить несложно, — с сильным акцентом ответил незнакомец, — Уверен, вы перехватили записку от своей женушки к любовнику и теперь в изрядном затруднении. Впрочем, понимаю. Я и сам не против ей написать.