С первого взгляда на него стало ясно – не жилец. Кожа на лице и руках отваливалась кусками, местами с мясом, обнажая жуткие гнойные раны. На скулах плоть была изъедена до костей. Знакомая картина – последняя стадия болезни. Этот бедолага, по идее, уже должен корчиться в предсмертной агонии. И откуда только силы взялись на ногах стоять! Не иначе, решил напоследок свежего воздуха глотнуть да с солнышком попрощаться. Привыкший к подобного рода зрелищам, я неожиданно осознал, что чувствую к нему не брезгливость, а жалость. Захотелось вдруг подойти, помочь, чем угодно – пусть даже добрым словом поддержать, хоть ему мои речи и до одного места. Я и впрямь шагнул навстречу. Обреченный поднял голову и в упор взглянул на меня, заставив остановиться. Как-то сразу стало не по себе. Затуманенный болью взгляд мужчины с каждым мгновением становился все более осмысленным. За одну минуту на изуродованном лице отразилась целая гамма эмоций: удивление, страх, злость и, наконец, мольба о помощи. Не знаю, за кого он меня принял, но, судя по всему, решил, что я и есть его спасение. Шаркающей походкой побрел в мою сторону, умоляюще протягивая руки. Я попятился. Человек открыл рот, пытаясь что-то сказать, может попросить не уходить, не оставлять его, но из горла вырвался лишь нечленораздельный хрип.
Внезапно кто-то схватил сзади за плечо, так что я заорал благим матом и дернулся в сторону, освобождаясь от судорожно вцепившейся в меня тонкой кисти, с обнажившимися кое-где до костей фалангами пальцев. Присмотревший к той, что чуть не наградила меня сердечным приступом, я обомлел. Еще она жертва страшной болезни и моя давняя знакомая, в которую когда-то был по уши влюблен. С ужасом и отвращением сейчас рассматривал ту, что десять лет назад была королевой выпускного бала: некогда роскошные светлые локоны грязной редкой паклей торчали на покрытой язвами голове, левый глаз отсутствовал, а из пустой глазницы сочилась желтая сукровица, пухлые розовые губы, которыми грезил каждый старшеклассник, исчезли, обнажив растянутые в зловещем оскале гнилые зубы. Опознать в этом ходячем трупе мою первую любовь помог золотой кулон, который я же ей и подарил на память. При иных обстоятельствах, наверное, порадовался бы, что мой подарок ей так дорог, раз носит до сих пор, но сейчас рванул наутек, позабыв обо всем на свете.
Далеко не убежал – во двор навстречу мне вывалилась целая толпа зараженных. Я отступил, было, надеясь спрятаться и переждать где-нибудь в доме, пока эти «живчики» не разойдутся, но тут двери всех подъездов, как по команде распахнулись, исторгая наружу новую порцию гниющей человеческой плоти. Похоже, сюда стягивались больные со всего города, а я был для них чем-то, вроде магнита. Живое кольцо неумолимо сжималось.
Неожиданно людское море замерло, оставив меня на узком пятачке пустого пространства. Сотни людей с немой мольбой смотрели на нового Мессию, ожидая чего-то, а он лихорадочно размышлял, как бы поскорее улизнуть от своей паствы. Гнетущая тишина действовала на нервы, не давая сосредоточиться, и потому раздавшийся из толпы хриплый голос, резанул по сердцу, словно тупой нож, заставив вмиг покрыться холодной испариной:
– Спаси!
В то же мгновение все дружно рухнули на колени, и сотни рук потянулись ко мне. Одна женщина ухватила за полу куртки – я отстранился, но тут же с десяток рук мертвой хваткой вцепилось в тело. Еще минута – и меня просто на сувениры растащат. Вот теперь пробрало по-настоящему! Я стал отчаянно вырываться – толпа ответила возмущенным ропотом.
Больше ждать нельзя. Дернувшись так, что куртка затрещала по швам, я освободился, наконец, из цепких объятий своих недавних фанатов и, беззастенчиво раздавая автографы, в виде пинков и зуботычин, двинулся к припаркованной неподалеку легковушке. То и дело награждаемый ответными «овациями», сумел-таки прорваться к цели, запрыгнул на капот, оттуда на крышу, где хоть немного перевел дух. Долго прохлаждаться мне не дали. Автомобиль вздрогнул под напором живой волны, после чего начал раскачиваться. Не медля ни секунды, я перемахнул на соседнюю машину, оттуда на третью… На шестой, к моему большому сожалению, стоянка закончилась. Дальше – хоть по головам. Я быстро осмотрелся, оценивая обстановку. До арки метров пять, и под ней плотность людского потока не так велика. Основная масса «паломников» уже просочилась во двор, а подкрепление, судя по всему, еще не подоспело. Подсознание буквально вопило, предостерегая от этой безумной затеи, но других вариантов не было. Подпрыгнул несколько раз, заставив машину пружинить, оттолкнулся как можно сильнее и сиганул прямо в толпу. Приземлился кому-то на плечи, едва не рухнув вниз от потери равновесия, по инерции подался вперед, перешагнув на следующую «опору», и резво заскакал к спасительному выходу. Не дотянул самую малость, метра полтора, оступился и с воплем полетел на землю, где меня тут же накрыло живой волной.
Я закричал, задергался, словно муха в паутине, тщетно пытаясь выбраться. Через секунду заорал уже оттого, что кто-то впился зубами в запястье. Боль придала сил. Изловчившись, вырвал правую ногу из захвата и тут же двинул ею наугад – попал, освободив вторую конечность. Бешено замолотил обеими, вынудив нападавших хоть ненадолго отступить. Воспользовавшись заминкой, перевернулся на живот, приподнялся, но получил коленом под дых, так что в глазах на миг потемнело. Двинул локтем назад, дабы охладить пыл самого ретивого, что норовил запрыгнуть на спину. Раздался хруст, потом всхлип. Стало свободнее. В следующее мгновение был уже на ногах, вертясь волчком, рыча и раздавая тумаки всем желающим. Никогда не считал себя великим бойцом, а тут, словно бес вселился. Толпа отхлынула. Не теряя ни минуты, рванул под арку. Отшвырнул ударом ноги в живот попавшегося ну пути мужчину. Тот согнулся пополам и отлетел назад, сбив попутно еще двоих. Дальше пошло, как по накатанной: разбежался, оттолкнулся ногой от стены, зарядив пяткой в челюсть другому страждущему, припечатал кулак к переносице третьего, четвертого шарахнул затылком об кирпичную кладку, последнего, самого хлипкого, не мудрствуя лукаво, протаранил на полном ходу, вылетев вместе с ним наружу. Только теперь смог рассмотреть свою последнюю жертву – совсем юная девушка, с парой небольших язв на лице. Она сидела на земле, прижимая дрожащие пальцы к разбитому носу, и тихонько поскуливала. Мне вдруг стало очень паршиво. Боевой азарт вмиг улетучился, оставив после себя боль и усталость. Я шагнул к несчастной, чтобы успокоить, помочь хоть чем-то, но она вскрикнула и отшатнулась от меня. Времени на утешения и извинения не осталось – из двора с диким ревом неслась разъяренная толпа. Ярость гнала вперед даже тяжелобольных. Воистину, это была атака мертвецов. Многие уже успели где-то вооружиться: палки, куски арматуры, обрезки ржавых труб или просто обломки кирпича – всем этим они приготовились меня на славу попотчевать.
Я припустил что было духу, следом неслись проклятия, а минутой позже полетели и камни. Один обломок просвистел над самым ухом, второй ударил по плечу, третий чиркнул по виску, содрав кожу. Я зашипел от боли, инстинктивно прикрыл голову руками, пригнулся и помчался с удвоенной силой, подгоняемый страхом, словно плетью. Бежал наугад, часто петляя, чтобы сбить с толку преследователей, и через несколько кварталов все же сумел оторваться. Остановился, чтобы отдышаться. Меня трясло: то ли от переизбытка адреналина, то ли от пережитого ужаса, а может от осознания того, что сам едва не утратил человеческий облик. Можно сколько угодно твердить себе, что это было необходимо, мол, не ты, так тебя, вот только я отчетливо помнил, как упивался каждым мгновением боя, поддавшись первобытным инстинктам. И конечно, никогда не забуду взгляд той девчонки – взгляд жертвы, увидевшей хищника.