— Каким людям? — хмыкнул Бессараб. — Вы имеете в виду творческих людей, думающих? Их единицы. В нашем мире все решает толпа! А главное качество толпы — бездумье, разве не так? О свободе воли, социальной справедливости и правах человека больше всех и громче всех кричит паразитирующий люмпен всех классов. Вы и его будете защищать?
— Да, он люмпен и ненавистен мне так же, как и любому другому работающему человеку, но и он имеет право на собственное мнение. Хотя бы в части принятия законов и выбора правительства.
— Любой люмпен — человек толпы, а толпа всегда голосует так, как настоящие правители заплатят прессе, формирующей мнения и избирательные настроения толпы. Мы же просто хотим усовершенствовать этот процесс, обойтись без посредников, для чего и создаем технические пси-системы вроде «анаконды». Всеобщее голосование толпы, знаете ли, и парламентаризм на этой основе не являются реальной демократией. Или у вас есть конкретные возражения?
Возражений у Крутова не было, было желание выйти отсюда и доделать дело, ради которого он и оказался в этом положении, но тонус организма повышался медленно, защитная иммунная система справлялась с отравлением с трудом. Надо было занимать хозяина кабинета пустопорожней болтовней и дальше, пока не начала работать параэнергетика тела.
— Я не могу доказать истину человеку, убежденному в том, что он имеет право казнить и миловать, решать за всех людей сразу и стремится к захвату власти, маскируя свои устремления лозунгами «о благе народа и общества».
— Неплохо, неплохо, полковник, вы научились говорить, как политэконом советской эпохи. Интересно, кто только вбил вам в голову эту чушь о моих устремлениях? Я не скрываю, что моя цель — глобальное манипулирование человечеством с помощью технических средств, что, кстати, мгновенно решает проблемы преступности, коррупции и антагонизации общества. Или вам больше по душе мафия, пасущая вождей и управляющая странами мира? Называющая себя элитой? В то время как на самом деле эта «элита» — всего лишь толпа, допущенная к образованию?
— Мне больше по душе идеалы коммунизма… — с притворной усталостью пробормотал Крутов, не чувствуя привычной уверенности.
Юрий Тарасович улыбнулся.
— А никто не доказал, что эти идеалы ложны. Другое дело, что они недостижимы, такова уж природа человека. Импорт идей коммунизма в Россию в начале века был выгоден прежде всего экспортерам идей с Запада, заинтересованным в ослаблении и разрушении нашего государства.
— А вы, значит, в отличие от них заинтересованы в обратном, — язвительно проговорил Крутов. — Поэтому и работаете по единой программе с психоинженерами Штатов?
Лицо Директора отвердело, взгляд стал задумчиво-прицеливающимся, от всей его фигуры повеяло решимостью и властной силой. — Вы, кажется, знаете больше, чем я думал, хотя и не понимаете, что происходит не просто смена формаций и правительств, а смена цивилизаций. Да, я убежден, что цивилизация на территории России должна уступить место другой, и лучше сделать это бескровным путем, путем пси-революции, как предполагает мой Проект, а не путем военного переворота. Естественно, вы будете возражать?
— Буду! — твердо заявил Крутов.
— Я так и понял. Впрочем, это не имеет значения. Я хотел задать вам еще один вопрос, ради чего и затеял этот разговор, но теперь и он не имеет смысла.
— А вы задайте, не стесняйтесь, отвечу честно.
— Да вы уже, собственно, ответили, полковник. Я хотел спросить, почему вы упорно отказываетесь работать со своим учителем.
— Он перестал быть моим учителем.
— Ну все равно, вы отказываетесь служить в Легионе, и я теперь понял почему. Вы просто закодированы теми, кто вас использует на основе культа ложных ценностей. Можете не отвечать, я знаю, что вы скажете. Сейчас меня гораздо больше интересует вопрос вашей чрезвычайной психической устойчивости от влияния излучения моих пси-генераторов. Какие методы использовали ваши покровители при кодировании, не позволяющие мне проникнуть в вашу психику?
— И опять вы не поверите, — улыбнулся Крутов. — Всего лишь методы убеждения.
— Действительно, не поверю, — согласился Бессараб. — Что ж, на этом нашу беседу мы и закончим. Все остальное я узнаю позже и без вашего согласия. Ваше последнее желание, просьба?
— Только одно, — сгорбился над столом в мнимой обреченности Крутов. — Отпустите детей. Господь вам не простит их мук.
— Ну что вы, — пренебрежительно взмахнул рукой Юрий Тарасович, — Господь прощает всем и все, надо только хорошенько помолиться. Вы сами дойдете до лаборатории или вас проводить?
— Сам, — глухо сказал Крутов и превратился в пустоту, объемлющую все подземное хозяйство базы со всеми его лабораториями и службами. И сразу понял, почему Директор Проекта был так спокоен во время беседы и не боялся нападения.
В стены кабинета были вделаны ячейки с оружием, управляемым с помощью компьютера, и где бы гость ни находился, он все время был под прицелом двух-трех стволов. Правда, шанс у Егора сохранялся, если систему огня включал хозяин кабинета, вряд ли знакомый с темпом, но если компьютер сам оценивал опасность, угрожающую хозяину, то опередить его не смог бы и дед Спиридон со своей сверхреакцией. А как выяснить истину в течение ближайших секунд, остающихся у Крутова, он не знал. Оставался лишь один выход — спросить Директора напрямую, пока он еще не понял, что пленник просчитал систему защиты бункера.
— А если я попытаюсь взять вас в заложники? — с тоскливой надеждой произнес Егор, тяжело поднимаясь, делая шаг к двери.
Бессараб глотнул какой-то янтарной жидкости из стеклянной фляжки, покачал пальцем. Глаза его стали маслеными. Видимо, это был коньяк, Егор ощутил его запах.
— Не стоит и пытаться, полковник. — Директор был железно уверен в своей безопасности и раскрыть тайны защитной системы кабинета не боялся. — Здесь везде в стенах винтовки и пулеметы с автоматическим спуском. Стоит мне произнести кодовую фразу, и от вас, как говорится, останутся рожки да ножки.
— Компьютерное управление? — «догадался» Крутов с унынием в голосе. — Вы включаете его звуковой командой?
— В принципе, вербальное управление устарело, — не почувствовал подвоха Юрий Тарасович, самодовольно улыбнувшись, — в скором времени мы перейдем на мысленное, мои помощники давно работают над этой проблемой и близки к ее решению.
— Неужели это возможно?! — В голосе Крутова теперь слышался страх.
— В мире нет ничего невозможного, — философски заметил Бессараб. — Раз природой заложена такая возможность в человеке, рано или поздно она будет реализована. Да вы не волнуйтесь так, полковник, вам это пока не грозит.
— А если в разговоре с гостями вы случайно назовете пароль и компьютер начнет стрельбу?
— Не начнет, — беззаботно отмахнулся Бессараб. — Он включает систему только при непосредственной угрозе нападения на меня. Стойте, где стоите, демонстрирую. — Юрий Тарасович сделал еще глоток коньяка и произнес: — «Желтая карточка!»
Тотчас же по цепям компьютерной сети — Егор чувствовал всплески электромагнитного поля — промчалась бесшумная лавина электрических импульсов, и в стенах кабинета вспыхнули рубиновые глазки, протянув через всю комнату тоненькие лучики лазерных прицелов. Лучики скрестились на фигуре Егора, и он замер.
— Теперь стоит вам приблизиться ко мне на метр, компьютер откроет огонь. Если же я захочу избавиться от вас раньше, мне просто надо будет поменять цвет карточки. Вы меня понимаете?
— Еще бы! — упавшим голосом сказал Крутов. — Вы играете в футбол?
— Когда-то играл, сейчас заядлый болельщик, фан «Спартака». А вы?
— Я болею только за сборную… мне можно идти?
— Отбой! — скомандовал Бессараб.
Лучи лазеров погасли, и в тот же момент Крутов метнулся через кабинет к начавшему вставать с кушетки Директору, включаясь в темп. И лишь приблизившись к нему на несколько шагов, понял, что недооценил реакцию хозяина. Юрий Тарасович знал о его намерениях и сознательно провоцировал Крутова на нападение, чтобы продемонстрировать ему свои возможности. Егор был уже в двух метрах от тяжеловесной на вид фигуры Директора — двигался он намного быстрее любого спортсмена, прошло всего три-четыре тысячных доли секунды, казалось, никто не в состоянии зафиксировать этот бег, — но Юрий Тарасович все-таки успел произнести: