Хозяин замка, рыцарь Раймонд де Терм, был пылким старцем, который, по словам Гильема из Туделы, укрывшись за стенами, которые и считал, и объявлял неприступными, не боялся ни Бога, ни людей (ПКП, 56). Пьер де Во-де-Серне, кроме того, сообщает нам, что он «предавался нечестивым чувствам» (то есть был гомосексуалистом), что он был «отъявленным еретиком», ни Бога, ни черта не боявшимся, и что он, если бы случай представился, без колебаний выступил бы против своего сюзерена, графа Тулузского. Узнав о том, что Монфор готовится начать осаду Терма, сеньор Раймонд собрал как можно больше рыцарей, велел наполнить подвалы и чердаки своего замка съестными припасами и боевым снаряжением и приготовился встретить презренных крестоносцев, посмевших вступить в его владения, так, как эти негодяи того заслуживали.
Первыми к Терму подошли Монфор и его крестоносцы, которые без промедления разместили у его стен свой лагерь и боевые машины. Многочисленных и хорошо вооруженных защитников крепости нисколько не испугали расшитые шатры одетых в парчу рыцарей, крепко державших свои длинные ясеневые копья и знамена; сеньор Раймонд надеялся на прочность своих неприступных стен, и его солдаты входили и выходили из замка, запасаясь водой, на глазах у пока еще малочисленных крестоносцев, насмехались над ними, крича с высоты укреплений:
— Чего вы ждете, почему не бежите, пока мы вас всех не перебили?
Вскоре после того как Монфор сам прибыл на место, к нему одно за другим стали подходить войска подкрепления: это были крестоносцы из северной Франции и германских земель. Увидев их, утверждает Пьер де Во-де-Серне, который — не будем об этом забывать — состоял в армии крестоносцев, осажденные испугались, присмирели, насмешки смолкли. По крайней мере, на какое-то время, поскольку вскоре защитники крепости Кабаре, которые, как пишет Пьер де Во-де-Серне, «были главными и жесточайшими врагами христианской веры» (АИ, 173), перешли Од и поспешили на помощь Терму: они днем и ночью рыскали по большим дорогам вокруг крепости, хватали всех солдат Монфора, какие им попадались, и убивали их, или же, отрезав нос, выколов глаза или причинив какое-нибудь другое увечье, отправляли обратно в лагерь.
Раймонд, сеньор Терма, с высоты своих стен аплодировал и посмеивался. Так все продолжалось до тех пор, пока к крепости не подошли прибывшие с севера Франции могущественные особы: шартрский епископ Бернар и епископ Бове Филипп, графы Дре и Пуатье, парижский архидиакон Гильом, а с ними большое войско новых крестоносцев. Тогда Монфору показалось, что победа близка, и, пока его рыцари занимались осадными работами, он велел установить камнеметы и подверг первый пояс укреплений (тот, что был впереди рвов) безостановочному обстрелу; все были заняты делом, и — исключительный поступок для духовного лица — архидиакон Гильом деятельно участвовал в работе. Он не только каждый день служил мессу и проповедовал, — это само собой разумелось, — но шел вместе с крестоносцами в лес, окружавший крепость, за деревом для камнеметов, приказывал засыпать рвы вокруг замка, чтобы облегчить крестоносцам подступ, давал советы кузнецам, руководил работой плотников и превосходил всех специалистов по части осады неусыпной бдительностью и творческим подходом к делу.
Камнеметы несколько дней подряд беспрестанно обстреливали стены замка. Затем, когда крестоносцы заметили, что первый пояс укреплений начинает по кускам осыпаться, они вооружились, чтобы преодолеть его и занять первое окружавшее замок предместье. Увидев это, их враги подожгли это предместье и отступили в другое, расположенное ближе к замку и выстроенное на склоне горы, выше первого, по которому, несмотря на охватившее его пламя, рассыпались крестоносцы. Но защитникам крепости удалось яростным контрударом их оттуда вышибить. Бои продолжались несколько недель, каждый из лагерей поочередно оказывался то победителем, то побежденным, и наступила полная неясность.