Так о чем же шла речь и почему прелаты, когда их приперли к стенке, тотчас отступили?
Письмо арагонского короля участникам собора не содержало никаких новых аргументов: уже не первый месяц его посланцы старались убедить папу в том, что катарская ересь на окситанской земле если и не искоренена, то, по крайней мере, побеждена и что теперь Симон де Монфор использует в личных целях, желая увеличить свои владения, те полномочия, которые были выданы ему лишь для того, чтобы строго блюсти интересы Церкви. Тем не менее если до тех пор Педро II защищал своих «трех графов» лишь пером, теперь, столкнувшись с угрозой, нависшей по вине Монфора над его вассалами-католиками, чьи владения не были заражены катарской ересью и не укрывали ни одного еретика, король Арагонский поставил заседавших на соборе епископов перед дилеммой, которую ни один из них не был в состоянии разрешить. В самом деле, он, не говоря об этом в открытую, предлагал им выбор между двумя стратегиями: либо наказать трех графов, как того требовали Монфор и папа, и рисковать тем, что король Арагонский позволит Альмохадам вторгнуться в Прованс и в Лангедок, либо отпустить им грехи, рискуя тем, что катарская ересь вновь распространится в их владениях и мерзкий крестовый поход будет продолжен.
С этого времени собор, устрашенный последствиями решения, принять которое требовал от них Педро И, укрылся за верховной властью папы, тогда как арагонский король пугал мощью своей армии — в ней было, по словам автора «Альбигойской истории», пятьдесят тысяч человек, — с которой грозился двинуться на Тулузу, куда, впрочем, и вступил победоносно несколько дней спустя.
* * *Читая документы, которыми мы располагаем (в частности, постановления соборов в Безье и Нарбонне и изданный в 1590 году «Краткий обзор истории войны против альбигойских еретиков»), трудно определить причины и мотивировки возобновления битвы против еретиков. Здесь нам придется положиться на пристрастное и благоприятное для крестоносцев свидетельство Пьера де Во-де-Серне, даже если приходится подчеркивать в нем спорные моменты.
По словам этого летописца, арагонский король нимало не раскаивался; напротив того, он объявил, что берет под свою защиту не только троих графов и Гастона Беарнского, но также и всех тех рыцарей из тулузских и карсассонских земель, кто был из-за ереси лишен своих владений, всех без исключения горожан Тулузы и сам город Тулузу, несмотря на то что в качестве города она принадлежала королю Франции Филиппу Августу, равно как и все земли, которые к ней относились. Эти заявления никоим образом не были фанфаронством, хотя и звучали несколько парадоксально: христианнейший король Арагонский становился, таким образом, — по крайней мере, в глазах общественного мнения, — главным покровителем катарской ереси — ереси, до которой никому в действительности теперь уже не было дела, даже Монфору, чья «священная война» превратилась попросту в хапанье без разбору, попытку с благословения кучки жадных или тщеславных прелатов захватить земли, принадлежавшие заподозренным в ереси сеньорам.
И все же отыскались несколько разумных священнослужителей, которые смогли это осознать. Епископы, которые присутствовали на Лаворском соборе и были скорее свидетелями, чем участниками событий, разворачивавшихся между Гаронной и Пиренеями, обратились к его святейшеству папе Иннокентию III с письмом, где описали безвыходное положение, в котором оказался Лангедок. Вот наиболее существенные отрывки из этого письма, приведенные Пьером де Во-де-Серне:
Письмо, с которым прелаты обратились к папе перед тем, как покинуть Лавор
«Нашего святейшего отца во Христе и блаженного Иннокентия, милостью Божией римского папу, его смиренные и преданные служители архиепископы, епископы и прочие прелаты, съехавшиеся на Лаворский собор ради деда святой веры, приветствуют с любовью и пожеланиями долгой жизни.
[...]
В наших краях еретическая зараза была посеяна в стародавние времена, а в наши дни распространилась так сильно, что христианское богослужение подвергается здесь посрамлению и насмешке. Еретики и наемники поочередно нападают на духовенство и на церковное имущество, а народ, как и его предводитель, предавшийся нечестивым чувствам, уклонился с пути истинной веры.
Благодаря святым крестоносным войскам, кои вы так мудро направили сюда для того, чтобы истребить эту мерзкую заразу, благодаря их благочестивому предводителю, неустрашимому поборнику Христа и непобедимому воину в боях во имя Господне, Церковь, уже пришедшая в плачевный упадок, начала приподнимать голову. И теперь, когда всякого рода препятствия и заблуждения большей частью устранены, этот край, который так долго угнетали ярые приверженцы ложного учения, возвращается достойным похвалы образом к истинной вере.