Совсем не так все происходило на севере Франции, где обосновались несколько еретических общин катарского направления. Там, неподалеку от Везеле, где в 1146 году святой Бернар собирал второй крестовый поход (против сарацин), некий Юг де Сен-Пьер, прибывший из Лангедока, основал в 1154 году тайное религиозное общество, привлекавшее к себе здешних жителей, жаждавших избавиться от опеки городских аббатов. В 1167 году местное церковное собрание приговорило к смертной казни семерых руководителей этого общества. Они были сожжены, что нисколько не помешало ереси и дальше распространяться по Ниверне и Бургундии. Но в этой части Франции два прочно укоренившихся монашеских ордена — старый каролингский клюнийский орден и более молодой цистерцианский (основанный святым Робером в 1098 году в Сито близ Дижона) — успешно противостояли распространению ереси, и мы увидим, что именно монаху-цистерцианцу Пьеру де Кастельно папа Иннокентий III сорок лет спустя поручит «огнем и мечом» истреблять катарские заблуждения.
А пока, в 1167 году, если не считать нескольких не имевших продолжения начинаний вроде того, которое завершилось публичным бичеванием горожанина по фамилии Моран, светские (граф Раймонд V Тулузский) и церковные (папа Александр III) власти проявляли удивительную терпимость, если сравнить их поведение с действиями лютой Инквизиции, которая вскоре будет учреждена[21] для того, чтобы бороться с ересью; катарская Церковь процветала в своем полуподпольном положении. Первый (официальный) сигнал тревоги подал граф Раймонд V, который в 1177 году известил капитул монастыря в Сито об «устрашающем распространении» катарской ереси, но немедленного ответа не последовало. Для того чтобы катары были преданы анафеме, пришлось ждать III Латеранского собора (5—22 марта 1179 г.; это был одиннадцатый вселенский собор римско-католической Церкви).
Этот собор, который возглавлял папа Александр III и на котором присутствовали триста епископов, а также большинство католических государей, на самом деле был связан с начавшимся за двадцать лет до того, в 1159 году, конфликтом между папой и императором Фридрихом Барбароссой, не пожелавшим признать его избрание; конфликт завершился в 1177 году победой Александра III. Собор 1179 года был созван главным образом для того, чтобы подтвердить мирное соглашение и окончательно установить правила избрания папы (большинством в две трети кардиналов), а уже во вторую очередь — чтобы предать анафеме катарскую ересь. Впрочем, обе эти задачи были между собой тесно переплетены: совершенно ясно, что состояние войны между властителями препятствовало искоренению ереси; собор равно обличил преступления солдат (ландскнехтов), осквернявших храмы и имущество духовенства, и дерзость еретиков, и устав собора налагал на них одинаковую кару.
Стало быть, на этот раз ставки были сделаны. Еретиков скопом отлучили от Церкви и поставили вне гражданского общества, но речь пока не шла об истребительном крестовом походе. Кровь в Окситании пока не пролилась.
2 УЧЕНИЕ КАТАРОВ
«В Нарбонне[22], где некогда расцветала вера, враг веры начал сеять плевелы: народ утратил разум, осквернил таинства Христа, соль и мудрость Господню; обезумев, он отвернулся от истинной мудрости и побрел неведомо куда извилистыми и путаными путями заблуждения, по затерянным тропам, свернув с прямого пути».
Так начинается «Альбигойская история» монаха-цистерцианца Пьера де Во-де-Серне (ок. 1193 — после 1218). Этот автор, перед тем как начать повествование о крестовом походе против катарской ереси, с 1209 года заливавшем кровью Лангедок, дает краткие сведения об учении катаров[23]: «вера», некогда расцветавшая — это христианская католическая вера, с давних времен укоренившаяся на юге Франции; «заблуждение», в которое впал народ Окситании — не что иное, как учение катаров, почти тайно появившееся на этой земле вскоре после начала тысячелетия (первые катарские еретики были сожжены на кострах Орлеана и Тулузы в 1022 году: речь идет о десяти канониках).
Глубочайшим заблуждением, главной ошибкой этих еретиков, по мнению римско-католической Церкви, была их дуалистическая теология, которую Пьер де Во-де-Серне излагает следующим образом:
«Еретики верили в существование двух создателей: один был невидимым, они называли его «добрым» Богом, другой был видимым, и они называли его «злым» Богом. Доброму Богу они приписывали Новый Завет, злому Богу — Ветхий Завет, который они, таким образом, полностью отвергали, за исключением нескольких отрывков, вставленных в Новый Завет, считая их по этой причине достойными быть сохраненными в памяти. Они считали «лжецом» [неизвестного] автора Ветхого Завета: в самом деле, он сказал о наших прародителях Адаме и Еве, что в день, когда они вкусят плод с дерева познания добра и зла, умрут смертью[24], однако же, вкусив плода, они не умерли, как он предсказал. Эти еретики говорили на своих тайных собраниях[25], что Христос, который родился в земном и видимом Вифлееме и умер распятым, был дурной Христос и что Мария Магдалина была его сожительницей: она и была той женщиной, взятой в прелюбодеянии, о которой говорится в Евангелиях. На самом деле, говорили они, добрый Христос никогда не ел и не пил и не облекался настоящей плотью: он явился в мир лишь чисто духовным образом, воплотившись в теле святого Павла. Вот потому мы и написали «в земном и видимом Вифлееме», ведь еретики представляли себе иную землю, новую и невидимую, где, по мнению некоторых из них, добрый Христос был рожден и распят. Еще они говорили, что у доброго Бога были две жены, Оолла и Оолиба, родившие ему сыновей и дочерей. Другие еретики говорили, что творец один, но что у него было два сына, Христос и Дьявол [...]»
(АИ, 5)