— Продукты для эвакуируемых и добровольцев, идущих на Темирхан из кишлаков, необходимо отправить второй колонной на машинах автотранса… Да, примерно около трех тысяч человек добровольцев. Так сказали в ЦК…
И Малышев словно увидел эти дивизии добровольцев. Как же велика опасность, если туда отправляются не только солдаты Малышева, но и три тысячи добровольцев!
Полковник подозвал капитана и передал ему копии радиограмм из Темирхана и с гляциологической станции. Адъютант уложил в папку свои опасные сведения о дороге.
Начальник штаба сунул в ту же папку карту ущелья со своими расчетами. Все встали, и полковник коротко сказал:
— За вашим батальоном пойдет колонна бульдозеров из тридцати машин. Ученые на заседании ЦК предложили построить обводный канал. Сейчас они вылетают в Темирхан и встретят вас на месте. Вам придется приступить к работам немедленно. Желаю успеха!
Он притянул Малышева к себе и вдруг обнял за плечи, потом отстранил, откозырял, и Малышев выбежал из штаба. Из широко раскрытых ворот выходила колонна автомашин. «Газик» капитана стоял у крыльца. Малышев взглянул на часы. Было 14.56. Что-то он еще не успел сделать? Что же?.. И вспомнил: Севостьянов! Этого солдата нельзя оставлять одного. Малышев подошел к своей машине, в которой уже сидели радист, замполит и ординарец, и сухо сказал ординарцу:
— Аверкин, вернитесь в свою роту, немедленно пошлите ко мне Севостьянова. Доложите лейтенанту Карцеву мое приказание.
Аверкин бегом ринулся к воротам, спросил что-то у часового, прыгнул на подножку первой проходившей машины, и та пошла по обочине, обгоняя уже выскочившие на шоссе грузовики. Малышев сказал:
— Поехали. Увидите Севостьянова — подберите.
Действительно, в конце первого километра пути, под карагачом, стоял Севостьянов, с некоторой опаской глядя на приближающийся командирский «газик».
3
Капитан Малышев, будучи в академии, хорошо усвоил курс проведения фортификационных работ, строительства укрепленных рубежей и защитных сооружений. Но ему в свои тридцать лет не приходилось еще участвовать в борьбе со стихией. В первое мгновение он даже подумал: не преувеличивают ли его начальники опасность? И хотя он вошел в ритм и роль «спасателя» немедленно, тут прежде всего сказалась воинская дисциплина. Но если бы у него было время порассуждать, возможно, он нашел бы многие действия преждевременными.
К чему, скажем, вызывать три тысячи добровольцев? Разве воинские подразделения не справятся с завалом на небольшой горной реке? Это в низовьях Фан становится настоящей рекой. А там, в горах? Небось маленькая горная речка, правда ревущая, но по камням ее переходят вброд. В других, лежащих ближе к лагерю речках Малышев и сам нередко ловил форелей, купался, хотя вода в них ледяная — они все вытекают из ледниковых морен, эти красивые бурливые речки. Перед тем как обуть резиновые сапоги — форель с берега не поймаешь, приходится лезть в воду! — не вредно намотать на ноги по две, а то и по три фланелевые портянки, а то ноги очень быстро начинают ныть.
Однако, захваченный чувством внезапной опасности, Малышев сделал все возможное, чтобы его батальон оказался на марше через каких-нибудь пятнадцать минут после объявления тревоги. И теперь он ехал на своем «газике» впереди колонны по ровной пригорной степи, кое-где переметенной песками из пустыни, пересекал зеленые поля, по которым струилась вода в поливных ровиках, выехал на берег Фана, широкого, полноводного в это время года, купался вместе с машиной в тени тутовника, карагачей, вновь выскакивал на освещенные участки дороги, где солнце начинало припекать через борта, через поднятый тент «газика», видел дехкан, мирабов, закрывавших или открывавших воду на хлопковых полях. Он даже и забыл, что со времени катастрофы прошло не больше часа, что он находится в полутораста километрах от того места, где люди уже живут под гнетом беды, а те дехкане, мимо которых он проезжает, ничего еще не знают о ней, и постепенно привычное ощущение служебной поездки оттеснило тревогу, которая нарушила привычный уклад его жизни. Он и на часы перестал взглядывать, как будто все пришло в норму.
Минуя замысловатый поворот предгорной дороги, он привычно оглядел колонну и увидел, что солдаты тоже успокоились. На многих машинах сняли брезентовые купола — в пути от встречного ветерка, от воды в реке и в поливных каналах стало прохладнее, и солдаты наслаждались этой прохладой. Когда машины скатывались с холма в низину и моторы переставали рычать, доносилась бойкая песня. Вот уже и рокот баяна послышался на одном повороте, — наверно, старшина Сенцов распорядился; у него в хозяйственном взводе лучший баянист части — солдат Алехин, и старшина никогда не упускает случая похвалиться талантом своего подчиненного. Ну что же, пусть — дорога дальняя, трудная, она будет еще трудней, пусть пока повеселятся ребята.