— Давай быстрее! Ведь толстуха сказала, что ты должна помогать мне, сказала же!
Инге пришлось подчиниться. Эстер велела ей еще нарисовать рядом со стихотворением несколько зайчат и прикрепила лист к стенгазете, что висела справа, рядом со столом учителя.
— Читай как по книге! — радовалась она, репетируя у доски.
Восхищенные мальчишки топтались возле газеты, а Лийна, мягкая и круглая, как пышка, пискливым дрожащим голосом заявила:
— Я все скажу учительнице!
Эстер схватила Лийну за руку и сжала ее своими тонкими пальцами как клещами, так что та потешно пискнула.
— Только попробуй! — сказала Эстер и оттолкнула Лийну в сторону.
— Все равно учительница заметит, — вслух подумала Инга, — случайно посмотрит и заметит.
— Эта дубина! — воскликнула Эстер. — Да ей и голову не повернуть, все следит, как бы кто не подсказал!
Русский язык, если не считать физкультуры, был единственным предметом, который вела не их классная руководительница, а другая, веснушчатая долговязая учительница. У нее дрожали руки, лицо то и дело покрывалось красными пятнами. Возможно, она плохо слышала, во всяком случае, она никого не спрашивала с места, а вызывала к доске, сама же во время ответа неотрывно следила за классом: не шевелит ли кто-нибудь губами как при подсказке.
Давно уже прозвенел второй звонок, но учительницы все не было. Мальчишки толпились в дверях класса. По коридору, задрав хвост, прогуливалась рыжая школьная кошка. Лопоухий Пауль лениво подошел к ней, проворно схватил за шкирку и притащил в класс, на учительский стол.
Тут только все заметили, что в дверях стоит маленький сутулый старичок.
Класс замер, затем раздался шум, и все в один прыжок оказались на своих местах. Только кошка, удобно устроившись на столе, с наслаждением покусывала свою ляжку.
Этот учитель обычно давал уроки в старших классах. Он был очень маленького роста, сухощавый, но почему-то все боялись его — стоило ему во время перемены появиться в коридоре, как тут же устанавливалась гробовая тишина. Сейчас он прошел по гулкому от тишины классу, спихнул со стола кошку, но за дверь ее не выгнал, а наоборот, ухмыльнулся, как будто был с кошкой в тайном сговоре, и, не пускаясь ни в какие объяснения, уселся за стол.
— Эстер, почему у твоей фамилии стоит галочка? — спросил он, листая журнал.
— Н-не знаю, — запинаясь пробормотала Эстер.
— Так-так, — протянул учитель и снова едва заметно усмехнулся, — я думаю, что учительница хотела тебя сегодня вызвать и, чтобы не забыть об этом, поставила галочку. Не так ли? — Он как будто читал мысли Эстер.
— Может быть, — промямлила Эстер.
— Гм, — хмыкнул учитель, — ну что ж, или, читай стихотворение.
Эстер поплелась к доске. Она побледнела до синевы, но все-таки принялась храбро декламировать. Маленький учитель следил за ней, усмехался и кивал головой. Он сидел сгорбившись. Его голова медленно, как маятник часов, покачивалась взад-вперед, и Инге показалось, что он повторяет про себя: ты-смотри-ты-смотри… Вдруг учитель оказался рядом с Эстер, схватил ее за ухо и, подмигнув, сказал:
— Выдумки у тебя хватает, но для этого фокуса нужно прежде всего научиться читать!
Довольно посмеиваясь, маленький сгорбленный учитель сорвал листок со стенгазеты, сложил его пополам и сунул во внутренний карман пиджака.
— Все они сговорились! — со злостью кричала Эстер.
В чем дело? — пыталась понять Инга. В том ли, что маленький сгорбленный учитель показал в учительской стихотворение, или в том, что классная руководительница подняла из-за этого шум и нажаловалась матери Эстер, и та выпорола ее… Но Инге не хотелось больше думать, потому что на чердаке было холодно. Свет проникал сюда только через крохотные оконца. Прямые солнечные лучи падали тонкими полосками, оставляя в тени закоулки огромного помещения. Инга, съежившись, дрожала в углу от холода. Зачем она сюда пришла? Из-за того, что Эстер сказала, будто Инга ее единственная подруга, только Инге она доверяет и никого другого никогда не приведет на чердак, в свое тайное убежище? Но она и не подумала спросить, хочет ли Инга стать ее подругой, словно это подразумевалось само собой.
Инга ковыряла носком туфли каменную крошку, толстым слоем покрывавшую пол.
Мари-Анн точно так же пыталась навязать ей свою дружбу. На каждой перемене она цеплялась за локоть Инги, сама раскачиваясь из стороны в сторону, так что Инге стоило немалого труда удерживать равновесие. Но попробуй их оттолкнуть — тут же обидятся. Будто у нее нет права выбора. Лично она и не желает никого выбирать. Ей никакие подруги не нужны. Лучше всего быть самой по себе…