Его раздражают Ильма и ее долговязый, с нервно помаргивающими глазами братец Ильмар, который теперь тоже нередко заявляется сюда. Нельзя сказать, что он испытывает к ним неприязнь, но в них есть что-то чуждое ему, и волей-неволей он начинает их осуждать. Они выросли под стеклянным колпаком! Они и не нюхали настоящей работы, а ему довелось вкалывать на колхозных полях чуть ли не с тринадцати лет; возвращаешься домой — еле ноги волочишь! У них в ту пору хватало времени и читать и думать! Им бы и не вынести такой работы! Ильма такая тоненькая и бледная, будто из воска сделана, насквозь светится… И словно спит все время, лицо рассеянное, а движется — как в воздухе парит! Все это выводит Энна из себя, он предпочитает конкретность. И вечно этот Март попадает впросак! Сперва жил у полоумных сектантов, встревал в бесконечные споры с Мефодием, теперь ошивается среди художников! И такому предстоит двигать вперед эстонскую экономику! На самом же деле у него нет ни малейшего интереса ни к Эстонии, ни к экономике — знай чудит со своими методами! Ну ладно бы математические методы — это понятно. А он носится со стохастикой, лишь бы усложнить простое: чем запутаннее, тем интереснее, лишь бы побольше знаков в формулах, чтобы никто не смог разобраться!..
Март сейчас тоже клянет себя, а может, и все на свете: «Чертовски глупо вот так топтаться на дороге!»
Время от времени мимо проносятся машины, но ни одна не останавливается. А ведь у некоторых задние сиденья и вовсе свободны! Если бы они приехали предыдущим поездом, то успели бы на автобус!.. Однако Ильма вполне довольна, что все получилось именно так и теперь они могут шагать вдвоем под лучами утреннего солнца, среди полей и лугов, по бесконечной дороге, которая теряется вдали у голубой полоски леса. Ее пугают люди, с которыми ей предстоит встретиться, пугают все эти шумные хлопоты и суета… Хоть бы Ильмар был уже там — он, конечно, проспал до десяти, а потом взял такси… Он умеет разрядить обстановку, болтать и смеяться, так что на Ильму тогда обращают меньше внимания…
— В такое утро я совсем не думаю о том, что надо куда-то спешить! — робко произносит Ильма, потому что Март редко бывает таким раздраженным: да, так бывает лишь в тех случаях, когда он не в состоянии что-либо предпринять.
— Я бы тоже не думал об этом, если б другие не ждали! — ворчит Март. Но на самом деле у него нет причин злиться, потому что в нескольких километрах позади них Оскар остановил свою машину, высадил всю семейку и поднял капот. Ребятишки жуют бутерброды, а Эве спешит укрыться в кустарнике: ей кажется, что из всех проносящихся мимо «жигулей» показывают пальцами на их машину и смеются…
Энн уже успел побывать во дворе и обнаружить там кое-какие неполадки.
— Почему у тебя собака не на привязи! Она опять хромает, и морда разодрана!
— Так ведь и у собаки должны быть свои радости!
— Радости! Пока охотники и ее не прикончат!
— Для охотников еще рановато, — отвечает мать, опуская в сало новые колобки; на краю плиты в глубокой тарелке уже лежит горка аппетитных, покрытых золотистой хрустящей корочкой пончиков. — Да и эта жизнь в неволе тоже не дело — целый день скулит на цепи!
— Фу! — фыркает Энн, потому что пончик обжигает рот и пальцы; но вскоре он расправляется с вкусным мучителем, облизывает пальцы и уже в более хорошем настроении начинает поддразнивать мать:
— А если они не приедут?
— Март-то непременно приедет, — убежденно говорит мать.
— А если и он не приедет?
— Что ж, в следующий раз сделаете.
Эти слова снова выводят Энна из себя:
— Когда это в следующий раз! Нет у меня времени каждую неделю мотаться туда-сюда! Вечно я да Март! От Оскара никогда никакого толку! — Он замечает, что мать чешет руку, и прикрикивает на нее: — Чего скребешь!
— Так чешется!
Раздражение Энна передается матери.
— Прекрати сейчас же! Потому и чешется, что чешешь!
— Не потому, а от нервов, так врач сказал! Это ж модная болезнь — дети нервные, ну и я тоже!
— Ты сама всю жизнь была самая нервная. Вечно тебе мало. От этой возни со скотиной кто угодно станет нервным, носишься без передыху!
— Малл обещала мази из города привезти… — Мать задумывается ненадолго и продолжает: — Раз уж так трудно приезжать, то я могу нанять и деревенских!
Энн недовольно фыркает:
— Каких таких деревенских? Здесь и мужиков-то не осталось!
— Тише-тише! Яагуский Отть и веэреский Юхан за пол-литра завсегда готовы!