Дорога шла по гребню: слева лес поднимался вверх, справа - отлого падал вниз, скрываемый туманом, которого на дороге уже не было. Впереди пылил и хрипел оранжевый "скотовоз" (или, по научному, автобус марки "ЛИАЗ"). Синишин, готовясь к обгону, прибавил газу, взял левее. Вдруг лицо Николая перекосилось, ругаясь, он нажал на педаль тормоза, одновременно дёргая рычаг скоростей. Вадим глянул вперёд: навстречу, из-за автобуса, показалась широкая морда БЕЛАЗа. Проехать между ним и автобусом было невозможно. Встречной машины на этом тихом участке Синишин явно не ожидал. Педаль тормоза буквально провалилась вниз под ногой Николая. Тормозить "скоростями" Синишин не успевал. Правее автобуса дороги не было, под резким углом вниз уходил склон, поросший деревьями, отделенный от дороги редкими перекошенными столбиками былого ограждения. Сворачивать туда было самоубийством чистой воды. От водительского вопля проснулся Мохрютин, поймал через лобовик испуганный взгляд БЕЛАЗиста, заорал: "Прыгайте!", метнувшись по салону к двери, цепляя дверную ручку, оттягивая дверь назад. Николай всё же БЕЛАЗу и автобусу предпочёл столкновение с деревьями, резко вывернул руль вправо. "Тойота" под углом вломилась в малинник, снесла пару мелких берёзок, приостановилась на мгновение, ткнувшись бампером в пенёк, и медленно стала переворачиваться через "голову". Вадим за всё это время успел только с неожиданным для себя спокойствием подумать: "Вот и всё." Его выбросило через открытую дверь, ударило больно обо что-то плечом, затем - головой. Дальше Двинцов падал уже будучи без сознания.
Мохрютин успел выпрыгнуть из машины еще до кувырка, старательно накопленные жиры помогли самортизировать при падении, природная цепкость к жизни дала команду рукам вцепиться в куст в нужное время и в нужном месте. Так что отделался Пал Саныч испугом , вывихнутой правой ногой, да несколькими неглубокими царапинами. Николая перепуганный водитель БЕЛАЗа" нашёл в помятой "Тойоте" с переломом основания свода черепа, раздробленными от удара о баранку рёбрами, без сознания, но живого. Оклемался он после семи недель лежания в больнице без каких либо неприятных последствий для здоровья, отделавшись по суду "условным" наказанием.
Двинцова искали долго. И БЕЛАЗист, и многочисленные пассажиры "скотовоза", и прибывшие вскоре "гаишники" вместе с бригадой "Скорой". Обнаружили в машине левый туфель, клок пиджака на кусте у самой дороги. В самом низу наткнулись на небольшое, но глубокое озерцо. Вызывали водолазов, два дня шарили по дну, но безрезультатно. Составили соответствующие акты и уехали.
Спустя полгода, Кировским районным судом Екатеринбурга на основании статьи сорок пятой Гражданского Кодекса Российской Федерации гражданин Двинцов Вадим Игоревич, одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, не судимый, разведённый и прочая был официально объявлен умершим, как исчезнувший при обстоятельствах, дающих человечеству все основания исключить его из списков ныне живущих.
На заводе вывесили плакат с фотографией в траурной рамке. Иных расходов Двинцов не принёс, так как хоронить было нечего. Фома с Пухом вечером в день исчезновения Вадима по странной случайности куда-то смотались и пропали. Расклеенные Галиной объявления о пропаже собак результатов не принесли. Узнав об исчезновении Двинцова, она минут с двадцать проплакала: всё-таки жили вместе несколько лет.
Через три месяца после судебного решения об объявлении Вадима умершим Галина, совершенно неожиданно для себя влюбилась, вышла замуж, быстро забеременела, затем родила. В счастье новой семьи и заботах о сыне, она Двинцова вспоминала всё реже и реже, понимая, что вскоре забудет окончательно.
Родители Вадима умерли ещё пару лет назад, в точности следуя своей мечте жить дружно и счастливо и умереть в один день. Правда сбыться их мечте совсем не по сказочному помог обкурившийся анаши придурок, средь бела дня высунувшийся в окошко и открывший стрельбу из автомата по окнам дома напротив.
Одногруппники, во время очередной встречи выпускников, Двинцова вспоминали, помянули рюмкой водки под шашлыки.
Вскоре о Двинцове забыли все.
Глава 4
Над головой стучал дятел. Невдалеке цвирькала ещё какая-то пичужка. Вадим открыл глаза, попытался встать, невольно застонал от боли в левой, почему-то босой, ноге, от неожиданности снова упал. Голова гудела, кожу на лбу стянуло коркой уже запёкшейся крови. Двинцов осторожно ощупал голову, обнаружил здоровенную шишку на макушке, глубокую царапину на лбу. Проверил карманы: документы и бумажник оказались на месте. Отряхнул кое-как брюки, сняв пиджак, оказавшийся лопнувшим по шву на спине, заметил вырванный клок ткани под правым карманом. Хмыкнув вслух: "Бичуга полнейший!", присел на корточки, закатал штанину. Щиколотка немного опухла, но, судя по всему, переломов никаких не было, максимум - небольшое растяжение. В трех шагах ниже по склону Вадим обнаружил небольшое озерцо с чистой, ужасно холодной водой. Прохромал к берегу, круто обрывающемуся вглубь, умылся, попил. Мелькнула мысль: "Интересно, "гаишники" уже приехали?" Развернулся, заорал хрипло: "Э-ге-гей! Синишин! Пал Саныч!" Ответа не последовало. Милиция на всякие дикие вопли отвечать не обязана, у Синишина, скорее всего, сейчас достаточно проблем с протоколом ДТП (а что по вине Николая - то и ежу понятно). К тому же и Синишин, и Мохрютин могли отделаться гораздо хуже, чем Вадим, возможно, в это время обоих уже, завывая сиреной, волочет в реанимацию "Скорая".
Вадим натянул пиджак и, морщась от боли в ноге, заковылял вверх, цепляясь за деревья, временами опускаясь на четвереньки.
Поднялся. К своему удивлению, ни опрокинутой "Тойоты", ни дороги, ни даже следов падения машины не нашёл. Решил, что ошибочно чересчур забрал в сторону, прошёл метров двадцать влево, затем - в обратную сторону. Покричал. Безрезультатно.
Ещё прошёл вперёд, удаляясь от склона. Дорога исчезла. "Чушь какая-то!" Еще покричал. Тишина. Только развопилась сердито истеричка-сорока, сорвалась с берёзы, громко хлопая крыльями, и улетела, ругаясь. Вадим сел на черничник, оторопело вслух рассуждая:
- Так... Ну, допустим, башкой я шмякнулся сильнее, чем думаю, пролежал дольше, чем считаю. Все уже уехали. Логично... Однако неувязочка получается: во-первых - почему не искали меня, во-вторых - куда же и к какой такой чёртовой матери подевалась дорога? А если подевалась, то кто её спёр? Бред явный... Что ещё?... Представим, что я, опять-таки головушкой своей бедной въехал крепко в дерево, отрубился умом, а ноги работать продолжали по инерции. И я, ни хрена не соображая, этими самыми дурными ногами пробежал хрен-знает-куда и хрен-знает-сколько, пока не грохнулся (хорошо, хоть до воды не добёг, а так - был бы молодой, обаятельный утопленник). Ежели так, то далеко всё равно убежать не мог, так как левая нога на такие подвиги вряд ли была способна. Но, опять-таки, это если ногу повредил до того, а если - после?... Если после, то всё сходится, значица - так и запишем. Короче - сплошные потери памяти, чистая "Санта-Барбара" и господин Двинцов-Мейсон собственной персоной (тоже ведь - юрист). Не знаю, как там у них в Калифорнии, а в наших лесах заблудиться - весьма проблематично: не там, так здесь - то вырубка, то автотрасса, то ЛЭП, то железка, а то ещё какая-нибудь "ЗдесьбылВася" современной цивилизации. Следовательно: иди в любую сторону, куда-нибудь, да выйдешь. А где там у нас народу погуще? В обратную сторону, то есть - на юго-запад. Стороны света определять могём? Могём. Ну вот, и шагай, родной, любимый, вперёд - и с песней! Башмак бы ещё второй - совсем бы хорошо! Ну, это чтобы жисть мёдом не казалась.