- Ну и как: доволен? А то что-то не замечаю. Вижу ведь - тоска задавила, оттого и ко мне в гости подался. Ну, погостишь сутки-двое, а дальше как? Всё то же, пока не сдохнешь. Конечно, на похоронах коллеги будут речи красивые говорить: мол, помер в рабочем кресле, горя, так сказать, работой. И будешь ты в гробу лежать, счастливый такой, умилённый от уважения к себе. Только после-то всё равно спросят тебя: "А каким хреном ты, мил человек Дедкин, в жизни своей занимался? Кому от твоей работы лучше стало? И карманы чьи-то, иль вклады банковские во внимание принимать не станут, не те показатели.
- Да ну тебя!
- Что, заело? Думаешь, спросить будет некому? Найдутся спрашивальщики. И обзывай их, как хочешь: хоть святым Петром с ключами в рай, хоть мостиком через бездну, хоть самим судом страшным. Уж что-нибудь, да по твою душу найдётся.
- Пугаешь, что ли? Проповедник хренов! Ну и подавался бы в попы, раз уж талант такой проснулся! Или вообще: организуй свою секту, какое-нибудь "Братство Страшного Суда", или ещё круче: "Всадники апокалипсиса", пошей себе белый балахон, увешайся крестами да иконами, и давай, бери флаг в руки и возглавляй колонну! Проповедуй, вещай, авось не посадят. Что уж мне одному мозги вкручивать? Небось, на Сане уж натренировался. А я уж как-нибудь попросту. Совесть у меня чиста, пакостить ни кому не пакостил, не воровал, не грабил. А если на этом твоём суде типы вроде тебя заседают, так, будь уверен: отвечу, как следует, только уши повянут!
Валерий обиделся, вырвался вперёд, шагал, похлёстывая сломанным прутком голенища сапог. Минут через двадцать остановился, обернулся, улыбаясь, сказал:
- Да ладно! Нашёл тоже - "АУМ СЕНРИКЁ". Игнатия Лойолу какого-то вообразил. Так я всё - сам запутался, на себя злюсь, а тебе - рикошетом влетело, - протянул руку, - Мир?
- Мир, собака дикая! - заулыбался, протягивая ладонь, Дедкин.
Вскоре добрались до кауринских "владений". Всё оставалось по-прежнему. Так же на чурбачке сидел беззубый Сана, потягивал крепчайший чай вприкуску с "Беломориной". Подскочили две чёрные крупные суки, ткнулись в руку Валерию мордами, ревниво отпихивая друг дружку, улыбались по-волчьи простодушно. Каурин потрепал ласково обоих за ушами, стараясь наделить лаской в одинаковой степени, сказал гордо:
- Щенков помнишь? Выросли вот. Знакомься: эта - Нюшка, она вся чёрная, а эта - Лерка, у ней, видишь, галстук белый. Памятка о Волке моём. В него уродились: красавицы, умницы. Сёстры родные, а такие разные: Нюшка проще и врать не умеет, а Лерка - та хитрющая, как сто китайцев и покрасоваться любит. Нюшка в лесу работает: сразу нос в землю - и пошла. А Лерке сначала пококетничать надо, вышагивает на виду, как фотомодель на подиуме, оглядывается без конца. И так, покуда кикиморой не назовёшь. Тут уж обижается страшно и доказывать начинает, какая она умелая. Вот тогда она и Нюшку за пояс заткнёт, лишь бы доказать, что она - лучшая. Главное - вовремя "кикимору" назад взять, а то неделями дуться будет. Фомудвинцовского бы к ним - мы б такую породу завели!
Виктор спросил:
- Лошадей-то держишь ещё?
- А как же! Это же друзья! Корову вот продал, не вытягиваю я на прокорм. Зато охламонам своим овса купил, комбикорма.
- Хариусы-то развелись? А то, может, порыбачим маленько?
- Куда там! Речушка-то маленькая, им тут в большом количестве и не прокормиться. Да тут, я ж рассказывал, мишка неподалёку живёт, ему рыба нужнее. Это я могу в магазине купить, а ему откуда ещё брать? Башка у него большая, фосфору для неё много требуется. А без фосфора: ну на кой чёрт мне тупой медведь в соседях! А рыбалит он классно! Сам один раз подсмотрел.
Подошёл Сана, продемонстрировал в улыбке беззубые дёсны:
- Жрать-то будете? Я грибов набрал, жарёха с картошкой готова, чай горячий. Виктор Палыч, ты, случаем, пивка не привёз? А то этот змей навроде Горбачёва стал, даже пива не даёт.
- Сам ты змей... беззубый только! Виктор, я ж его знаю, он с пива начнёт, а потом на водку потянет. Он и так уж тут примайстрячивался: я за лето три самогонных аппарата сломал. Он, того и гляди, мухоморы жрать начнёт от тоски по водке.
- Нужны они мне, я что - хант какой? - обиженно пробормотал Александр. Газеты вон мне возишь, а сам, небось, в них и не заглядываешь. А я вот тебе сейчас покажу статейку, там академик один очень даже хорошо доказывает, что от пива - одна польза, оно из организма шлаки выводит, и на нервы успокаивающе действует, и витаминов в нём - полный набор. А у меня, может, витаминов нехватка с детства. Вон, гляди, Лерка кивает, собаки, они, лучше нас знают, что вредно, а что - наоборот.
- Ну-ну, только на Лерку и ссылаться. Вы ж с ней - два чуня пара, хитрей себя быть хотите, а врать убедительно так и не научились. Да, чёрт с тобой, - Валера махнул рукой, - мёртвого забодаешь! Виктор, пиво привёз?
- Полная сумка тагильского, его вроде пока не бодяжат.
- Доставай, сейчас под грибки и раздавим.
Расселись вокруг стола, центр которого, красуясь, заняла громадная (такие раньше назывались "артельными") сковорода, доверху полная горяченными жареными опятами с картошкой, обильно посыпанными сверху красным перцем, лучком и какими-то травами. Сумку с пивом поставили в ногах, доставая каждый по очереди по одной, с наслаждением заливая жгучую жарёху бархатистой пеной. Сана с набитым ртом ухитрялся рассказывать об очередных фортелях, выкинутых конями и собаками в отсутствие Валеры. По его выходило так, что Мишка, якобы сговорился-таки с Леркой и Нюшкой, в результате мохнатые пройды уволокли и спрятали под фундамент бани Мишкину уздечку, потащили было и седло, но были застуканы в момент совершения преступления. Слушали, фыркая, под конец громко заржали. Виктор подавился, Александр старательно шмякнул кулаком меж лопаток, так, что застрявший в горле кусок хлеба вылетел изо рта, пронёсся возле Валериного уха и упал в трёх шагах позади. В ответ из лесу раздалось ржание не менее громкое.
- Лёгок на помине, - откликнулся Сана.
К столу выбежал Мишка, обежал вокруг, шало кося глазами, тяпнул на ходу зубами за плечо Каурина, свистнул со стола полбулки хлеба, отскочил в сторону, слопал. Подошёл снова, вытанцовывая (куда там цирковым), широко улыбаясь, нагнул голову, потёрся по-кошачьи. Прижались с Валерой счастливыми мордами друг к другу, посопели. В это время показалась и Мишкина супруга - Жулька, шла не спеша, чуть потряхивая головой, сгоняя мух. Остановилась в шаге от стола, уставилась выжидающе. Каурин отрезал ломоть, посолил, протянул кобыле, отпихнув сунувшегося было к хлебу Мишку:
- Сам дурак, что спёр без соли, завидуй теперь. Вежливых, брат Мишка, повсюду вкуснее угощают.
Жулька съела хлеб, аккуратно подобрала с ладони крошки, самодовольно глянула на обиженного Мишку и, грациозно помахивая хвостом, отправилась на поляну. Мишка посмотрел ей вслед, резко развернулся к столу, слямзил ещё ломоть, и, взбрыкивая, погнал за женой, вызвав тем самым ещё один приступ хохота у сидящих за столом.
Ели-пили не спеша, часам к шести прикончили только чуть больше половины пива. Сделали перерыв. Каурин провёл Виктора в избушку, похвастался книжными новоприобретениями, сказал, что собирается перетащить большую часть своей библиотеки сюда. Александр, убирая с топчана газеты, ткнулся взглядом в заголовок, забурчал:
- Вон, опять деньги с народа сшибают: всё церковь в городе строить собираются.
- Это которую на месте расстрела царской семьи? - откликнулся Дедкин.
- Её самую. Делать людям больше нечего. Как с ума все посходили. В Москве Христа Спасителя заново отгрохали. А зачем всё это, лучше бы деньги на благотворительность пустили, на школы, на больницы. Молиться и в лесу можно. Или бы попов толком обучать начали, а то - стыд один, говорить толком не могут, как дерьма в рот набрали.
Виктор возразил:
- Так ведь тоже - дело нужное. Духовность-то поднимать надо. Ты, Александр, что-то недодумываешь.
Сана упёрся:
- Ты меня за тупицу не держи. Я ведь тоже не все мозги пропил, и по зонам последнего ума не растерял. Кой-что помню, соображалка покуда работает. Я, вон Валерка подтвердит, между прочим, школу с золотой медалью закончил, да в Бауманку поступил. Это потом покатился, так всё одно думать не отвык. Да и на зоне я, брат, таких философов встречал: издательства по ним плачут. Духовность не от количества церквей зависит. Да и совесть у попов должна быть: кругом детей лечить не на что, людям зарплату по полгода не дают. А благотворительность для церкви как раз первеющим делом должна быть. А то какой-то пир во время чумы получается: в стране - нищета, а церкви как поганки растут. Я вот - в Бога верю, а всё одно - не нравится мне это. Поначалу было тоже - радовался, а сейчас кажется - не ко времени такие стройки. Вон - первые христиане, те соборов не строили, где попало собирались, без украшательств обходились, денег за обряды не брали, и ничего - святых-то в те времена поболе воспитывали. А ныне - что-то про святых и не слышно.