Промучившись пол ночи, я все же оделась и вышла из домика, тихонько притворив за собой дверь. Шла в сторону мастерской. Свет от снова заработавшего артефакта, который не угасал теперь ни днем, ни ночью, был виден издалека, просачиваясь в единственное окошко, помогая мне разобрать дорогу темной безлунной ночью.
Дверь в мастерскую давно рассохлась, и теперь мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы ее отворить, а после закрыть за собой. Мастерская у самого подножия горы, с другой стороны которой раскинулся лес, а речка ближе к дому, чуть ниже по тропинке. Из леса частенько в деревню захаживают дикие звери, охотники периодически выходят на отстрел, но зверья в этих лесах полным-полно, поэтому оставлять дверь открытой нельзя. Опасно.
У дядюшки Готрека нет живности, кроме птицы, да домашней скотины. И у Усыра нет, а вот через три дома от нас живет Торин, у которого псарня. Торин содержит только волкодавов, разводит их, воспитывает и после продает. Животные умные, послушные, к новому хозяину переходят без труда. К Торину и из других кланов за псами приезжают, а еще он их возит в поселения людей и всегда распродает, ни разу еще не вернулся с животными.
Но взрослых псов Торин продает только гномам, людям - щенков трехмесячных и то очень неохотно. Я разговор слышала между дядюшкой и Торином, что люди за волкодавов платят щедро, но обращаются с ними не всегда хорошо, поэтому-то он неохотно отдает щенков людям.
Как-то мы с Орисом пробрались к Торину на псарню. Было это года три назад или даже больше. Первыми нам тогда на глаза попались как раз круглые меховые шарики – новорожденные щенки. Ох и набаловались мы с ними, пока мать не пожаловала. Ориса грозная волкодавша приперла к стене и зубы скалила, а я в это время глотку рвала, звала Торина. На меня молодая мать посматривала, но пригибала уши и отчего-то не подходила. В итоге я даже смогла выбраться со псарни и позвать взрослого гнома на помощь.
Нам с Орисом тогда крепко досталось, я надолго запомнила тот урок. Но еще запомнила, что Торин волкодавов выпускает на ночь, чтобы вокруг кланового поселения бегали и диких зверей распугивали.
Вспомнила я об этом только сейчас, с натугой затворяя за собой дверь мастерской. Ух, повезло не встретиться ни с матерым хищником, ни с волкодавом Торина, - улыбнулась, понимая, что поступила крайне опрометчиво, выйдя ночью из дома в одиночестве и никого не предупредив.
Но делать нечего, обратно теперь до самого утра точно не пойду.
Осветительный артефакт не гаснет ни днем, ни ночью, не переставая светить ни на минуту, так что в мастерской мрака не было. Взяла его в руки, рассматривая, отирая от вновь собравшейся пыли, раздумывая, что странно это очень и расточительно, чтобы дорогостоящий артефакт ночью заряд не экономил. Неужели никак его не затушить?
Стоило мне подумать, что хотела бы, чтобы теплая полупрозрачная сфера стала светить не так ярко, как это произошло. Я даже испугалась и едва не отбросила артефакт от себя, но вовремя сдержалась.
В поселении нет магических предметов, по крайней мере тех, о которых я бы знала, только этот, давно считавшийся испорченным, в мастерской Унгрима, поэтому я толком не знаю ничего ни об их работе, ни о том, как ими управлять.
Собравшись с духом, снова погладила осветительный предмет, мысленно прося, чтобы он погас совсем, и это произошло! Мастерская мигом потонула во мраке.
Надо же, какой послушный.
- Свети, пожалуйста, чуть-чуть, - мягко попросила я, не выпуская артефакт из рук.
Не знаю, сама я придумала или правда от меня к сфере будто ниточка тонкая протянулась, а только я тут же почувствовала тепло откликнувшегося светлячка, снова зажегшегося тусклым, едва разгоняющим мрак светом.
Уважительно подвесила светлячок на то же место, откуда взяла и растерянно осмотрелась. Все было на своих местах, все так, как оставила, когда уходила отсюда раньше. Никто не посещает заброшенную мастерскую кроме меня. Раньше еще Орис приходил, но теперь нет. Мне не хватает друга, не хватает общения с ним, наших игр, наших споров. Не хватает даже просто его компании.
Почему-то именно сейчас захотелось спать. Если в домике дядюшки Готрека меня мучила бессонница, то теперь я едва сдерживала зевоту.
Устроилась в итоге прямо на земле, свернувшись клубочком. Кажется, едва я закрыла глаза, как тут же провалилась в глубокий, спокойный сон.
Наутро я не могла бы с уверенностью пересказать, что мне снилось, но перед глазами долго еще явственно всплывали необычные картины. Какие-то удивительные строения, такие высокие, что, кажется, вершиной своей уходят прямо в небо, выстроенные будто из дорогущего стекла, которого в клане ни у кого нет, ни у одного гнома, даже у старосты поселения!