Далее Катон сделал исторический экскурс и привел примеры бережного обращения предков с побежденными народами, благодаря чему те из врагов превратились в союзников. Сопоставляя историю с поведением своих современников, он показал, что слепое следование республиканским установлениям в экстремальных условиях приводит к фактическому отрицанию республиканских норм, к уничтожению республиканского и, что то же самое, римского духа.
"Нельзя спасти римское государство, перестав быть римлянами", - поды-тожил Катон и внес предложение запретить грабить союзные города и убивать граждан иначе как в битве.
Несмотря на обилие в зале носителей высочайших титулов и званий, никто не посмел противоречить Катону. Потом эти люди, как обычно, будут высмеивать его пафос, издеваться над его непрактичной правильностью, но в открытой схватке они ни по одиночке, ни все вместе не могли совладать с Катоном. Произнеси те же слова, да еще в столь назидательном тоне кто-нибудь другой, его закидали бы гнилыми остротами и тухлыми сарказмами в духе Цицероновых высказываний, но этот человек сам служил живым доказательством верности своих слов, и такой довод оспорить было невозможно.
Совет трехсот принял постановление по предложению Катона, и благодаря этому атмосфера в стане республиканцев и во всем регионе оздоровилась. Союзники и граждане из числа колеблющихся стали больше доверять Помпею и охотнее вступать в его армию. Воодушевленный этим успехом полководец решил применить силу катоновского убеждения для агитации населения Востока и направил Марка в Азию.
Некогда Катону уже доводилось путешествовать по Востоку с познавательными целями, и вот теперь ему представилась возможность использовать полученные тогда знания на практике. Поручение было хлопотным, но благородным, ибо что могло быть прекраснее, чем убеждать население далеких стран в преимуществах республики над монархией, в превосходстве человека-гражданина над рабом-подданным царя, что могло быть полезнее в тот момент, чем вербовать сторонников для борьбы с узурпатором?
Катон с энтузиазмом отнесся к своей новой миссии. Лишь одно обстоятельство препятствовало его отъезду в Азию. Покидая Италию, он чуть ли не силой увез с собою на Сицилию племянницу Сервилию с маленьким сыном. Марк никак не мог допустить, чтобы Цезарю достался такой трофей как племянница самого непримиримого республиканца и вдова одного из виднейших оптиматов Лукулла. Этот шаг Катона по достоинству оценил Цезарь и разразился по его адресу отчаянной бранью, которую позднее изложил письменно в сочинении, посвященном выявлению злодейской сущности своего противника. Уезжая из Сицилии, Катон снова взял Сервилию с собою.
В конце концов Марк убедил Сервилию и на этот раз последовать за ним. Такой поступок женщины окружающими был воспринят как проявление семей-ной добропорядочности, что заглушило молву о ее былых похождениях.
Все устроилось, и Катон, питая большие надежды, отбыл в Азию. Однако там он успел сделать лишь две вещи: склонить на сторону Помпея родосцев и убедиться, что населению провинций абсолютно безразлично, какой образ правления установится в Риме. Это социологическое открытие заставило его призадуматься над перспективами Республики, но веление военного времени вынудило его вернуться к узкой практической задаче. Отбросив рассуждения о свободе духа и достоинстве статуса граждан в республиканском обществе, он начал убеждать азиатов только в том, что им выгоднее примкнуть к Помпею, нежели к Цезарю, и каждому конкретному собеседнику приводил определенные, подходящие именно для его случая доводы. Такой подход к делу позволил ему сагитировать родосцев, но на том все и закончилось, поскольку прибыл гонец от Помпея с просьбой-приказом возвратиться в Македонию.
В письме императора был намек на то, что Катона ждет назначение на важный пост, однако действительность превзошла все ожидания. Едва Катон вернулся в ставку Помпея, как Великий, выйдя ему навстречу, почтительно расшаркался и завел его в свой шатер. Там после длинного и помпезного вступления, повествующего о значительности всего происходящего, император поведал Марку, что собирается назначить его командующим всем республиканским флотом.
Флот, собранный Помпеем, своим значением был сравним с сухопутной армией Цезаря и наряду с нею составлял самую могучую силу в тогдашнем мире. Имея под началом более пятисот судов, Катон мог играть в происходящих событиях первостепенную роль. У него был опыт боевых операций на море, так как он командовал одной из Помпеевых эскадр во время войны с пиратами, но ожидаемое назначение, конечно же, требовало от него стратегического мышления совсем иного уровня. И Катон с обычной для него добросовестностью начал готовить себя к новой роли. Он штудировал книги Эратосфена и других географов, беседовал со знающими толк в морском деле людьми и придумывал способы более эффективного использования флота в войне с Цезарем. До сих пор морские силы республиканцев использовались лишь для блокады вражеского побережья, да и то не особенно удачно. Марк решил применять флот для придания маневренности сухопутной армии, в том числе, для высадки десанта в тылу противника. Были у него и другие задумки, однако никакие идеи ему не понадобились.