Цезарь похвалялся, будто у него погибло при Фарсале двести солдат, а у Помпея - пятнадцать тысяч. Правда, историк из его же лагеря дает число в шесть тысяч, но милосердный Цезарь не мог позволить потомкам судить о его доблести по столь незначительной цифре и потому в мемуарах увеличил количество убитых им соотечественников в два с половиной раза. Очевидно, этому человеку было невдомек, что при Фарсале погибли все римляне, сколько их ступало по земле во все века. Зато все эти смерти тяжким грузом возлегли на Катона. Он страдал за всех и за всех винил себя. Только теперь он в полной мере понял жестокость своей судьбы, проявившуюся в отказе Помпея взять его с собою в поход. Большая часть побежденного войска сдалась Цезарю и таким образом уцелела, но Катон, будь он там, конечно, не ушел бы с поля боя живым.
Да, судьба не позволила Катону вовремя и со славой уйти из жизни, взвалив на него ношу необходимости жить и после смерти, отвечать за все грехи соотечественников и искать выход из безвыходного положения. Было ли это наказанием небес или, может быть, наоборот, являлось высочайшим почетом, ибо кто другой был способен удержать на плечах смертельно раненное Отечество? Катон знал, что он все еще не имеет права умереть. Теперь, когда все земные труды пошли прахом, смерть осталась последним средством Катона, чтобы воздействовать на мир. Он был обязан вложить в свою смерть потенциал жизни, способный возродить цивилизацию, впрессовать в нее столько нравственной силы, чтобы, прогремев над человечеством, она, подобно космическому взрыву, рождающему новые миры, одухотворила дряхлую цивилизацию и подвигла ее к акту обновления.
Встав с ложа утром следующего после получения известия о фарсальском сражении дня, Катон с недоумением обнаружил на небе признаки рассвета и с тягостным чувством осознал, что и дальше над землею будет регулярно всходить солнце. Ему безразлично, на что смотреть и кому светить. Небеса не заметили драмы, произошедшей на земле. По-прежнему будут с рабской обреченностью отмерять круги в безбрежном океане абсолютного Ничто планеты и холодно сиять звезды. Космический механизм в отличие от людского не знает сбоев. Но где же божественный разум, где вселенская душа? Неужели она не дрогнула при виде земной катастрофы, не сжалась от боли? Но если она не способна ощутить глобальное страдание целой цивилизации, то какая же это душа? Может быть, она существует лишь в умозрительных конструкциях философов как абстракция, с помощью которой они вносят порядок в свой воображаемый мир, не умея утвердить его в реальности? Однако существует лишь то, что действует...
"Я все еще существую, а значит, должен действовать, - прервал череду своих стихийных размышлений Катон. Затем он зло сказал себе: - А воле к действию следует поучиться у Космоса, у этого солнца, у утра! Дрогнув, остановившись, они уничтожат мир, а, продолжая движенье, дают ему шанс..."
Он окончательно смыл с себя дурные сны и мысли в холодном бассейне и велел горнисту играть общий сбор.
"Воины, в Фессалии наше войско потерпело поражение, - резко объявил с возвышения претория Катон, когда солдаты выстроились на главной площади лагеря. - Это событие налагает особую ответственность на нас. До сих пор участь государства решали другие, мы лишь помогали им. Теперь же судьба Рима стала нашей судьбой. Мы сделались центром державы.
У нас есть все: снаряжение, продовольствие, укрепленья, флот. Мы должны принять всех сограждан, протестующих против порабощения римлян, дать им приют, помочь восстановить силы и вдохнуть в них дух борьбы. Здесь Республика нанесла первый значительный урон врагу, и отсюда она отправится в путь за победой во всей войне. И это движение должны организовать и возглавить мы. Нам с вами выпала почетная, святая миссия, но, что еще важнее, миссия обязательная. Мы оказались на передовом рубеже войны. Кроме нас теперь некому позаботиться о раненом Отечестве, кроме нас теперь некому поднять на борьбу последних настоящих граждан, последних свободных людей в наступающем царстве рабства. Мы должны это сделать, а значит, сделаем, ибо мы - римляне! Иного нам не дано, иначе быть не может, и не будет!"