- Но ведь гады ядовиты! - крикнул один из солдат, а остальные закивали головами, таким образом присоединяясь к высказанному сомнению.
- Воины, мы же с вами давно поняли, что если не трогать этих тварей, не раздражать их резкими движеньями, то и они не станут нападать.
- Да, но посмотри, Катон, вода кишит ими. Они же отравили ее!
Катон искоса взглянул на озеро и вздрогнул, испытывая, как и все остальные, отвращение к воде, населенной такими обитателями.
- Друзья, - сказал он, - мы не первый день в пустыне и давно убедились, что вредоносны не сами змеи, а их укусы. Отрава у них в пасти, но воду-то они не кусают, а значит, она годна для употребленья.
Солдаты молча поежились.
- Во время всего похода я шел первым, а пил последним, - продолжал Катон, - а потом и вовсе не стал прикасался к воде, победив жажду силой духа. Однако сегодня я напьюсь вволю, напьюсь, чтобы утолить не свою, а вашу жажду.
С этими словами Катон взял по-походному висевший на шее шлем и за-черпнул им воды с таким чувством, как будто он бросился на копья Цезаревых ветеранов. Снова повернувшись лицом к солдатам, Марк смачно отхлебнул из шлема, абсолютно не ощущая при этом вкуса жидкости. Он обвел толпу торжествующим взором и снова приложился к своей посудине. Марк был в состоянии такой экзальтации, вызванной переживаниями бесконечной лавины бедствий, обрушившихся на римлян, что, будь вода действительно отравлена, яд вряд ли одолел бы его.
- Что я вам говорил! - воскликнул Катон с сияющим лицом. - Прекрасная вода, вкусная и студеная, как из колодца! Можно подумать, будто хладнокровные гады придали ей особую свежесть!
Солдат охватило воодушевление, и они ринулись к источнику.
- Осторожно, соблюдайте порядок! - крикнул им Катон и, тяжело сделав несколько шагов в сторону, в изнеможении сел на исцарапанный стихиями ка-мень, одиноко возвышавшийся над миллионами песчинок.
Войско без приключений добралось до храма Аммона и расположилось на отдых в жидкой тени низкорослой рощи. Оазис был обязан своим существованием небольшой речушке. Однако ливийцы думали иначе. Бог Аммон, по их мнению, был бараном, естественно, в хорошем смысле этого слова, и ему требовались вода и травка, которые он и создал. Население благодатного местечка состояло из нескольких служителей храма и сотни паломников, принесших богу пустыни свои страдания и медяки, рассчитывая посредством вторых обменять первые на радугу надежд, ибо тот слыл прорицателем.
Катону тоже предложили попытать счастья у алтаря хозяина пустыни.
"Что нам может поведать эта баранья голова? - в ответ вопросил он своих друзей, указывая на рогатое изваяние, венчавшее массивный пьедестал в торце зала. - Что вообще могут сказать нам боги такого, чего не указала мудрость? Они призовут нас к справедливости? Растолкуют преимущества доблести и чести? Научат добродетели? Раскроют пагубность для человеческой природы алчности и властолюбия?
Неужели эти камни посреди песков вы мните средоточием космического разума? Неужели же это скудное место, населенное лишь змеями, пауками и скорпионами, боги избрали своим обиталищем, дабы вещать истину немногим путникам, забредающим сюда от случая к случаю?
Нет, друзья, космическая мудрость пронизывает весь мир, и все живое со-держит в себе божественную душу, такую ее часть, какую способно вместить. Все, что надлежит, боги уже давно сказали нам, сказали воздухом и светом, звездным небом и морскою волною, женскими глазами, рукопожатием друга, статуями героев на форуме и свитками мудрецов, которые, вместо того чтобы гоняться за внешними приманками жизни, влагали саму свою жизнь в труды, желая одарить ею тысячи других людей.
А какое будущее может нам посулить здешний оракул? Скажет, продолжать идти вперед? Мы и без того идем. Повелит остановиться? Мы все равно пойдем. Предскажет ли нам бог победу в войне или пораженье, мы в любом случае не изменим Отечеству, останемся верны Справедливости и будем биться до последнего дыханья. Так зачем же нам прорицатель?"