Тот почти год ждал повелителя в Брундизии, так как Цезарь в письме приказал Антонию не допускать оратора в столицу, но зато, дождавшись, был удостоен чести сопровождать императора в Рим. Однако расчет Цезаря на этого человека вновь не оправдался: Цицерон удалился в имение, где грустил и писал книги.
Между прочим, Цезарь пустил слух, будто и Катон с Метеллом хотели вернуться в Рим с повинной, но он им отказал, и якобы поэтому они отправились в Африку продолжать войну. Любому индивидуалисту страшна коллективистская идея, в данном случае - республиканская, вот Цезарь и попытался таким образом лишить своих противников ореола идейности.
Едва Цезарь успел погасить пожар в столице и выбрать себя консулом на следующий год, как грянул бунт в армии. Восстали два его лучших легиона. Победы победами, а профессионалов интересуют деньги, тем более что перед тем, как перешагнуть Рубикон, император пообещал за убийство граждан платить вдвое дороже, чем за галлов. Цезарь смело явил собственную персону разъяренным легионерам и эффектно швырнул им серебро, вывезенное из Египта. Это напомнило солдатам о достоинствах императора и возбудило их служебное рвение. Прежде они требовали увольнения и земельных участков, но, увидев, сколь велик их полководец, умеющий извлекать драгметаллы как из-под развалин разрушенных городов, так и из-под юбок цариц, и, смекнув, сколь выгодные походы ему предстоят, они изъявили желание остаться в строю. Император милосердно взял их с собою и в числе других переправил на Сицилию, откуда замышлял напасть на Африку.
Таким образом, Цезарь снова взял под контроль Рим и Италию. Смута любит людей, подобных Цезарю, и благоприятствует их начинаниям. Однако на Сирию и Италию он потратил целый год, и у республиканцев в Африке появился шанс собраться с силами. Правда, диктатор и время от времени консул даже в дни самых жарких распрей не утрачивал влечения к этой знойной стране. Он повелел Квинту Кассию, своему легату в Испании вторгнуться в Африку с четырьмя легионами в содружестве с мавританским царем, конкурентом Юбы в своем регионе, и развернуть боевые действия против последних граждан Республики. Однако в Испании вспыхнуло антицезарианское восстание, в какой-то степени спровоцированное самим Кассием, который подобно Антонию слишком откровенно явил людям образ героя нового времени. Правда, его коньком были не кутежи, как у столичного красавца, с перепою блюющего в народ, а властолюбие, но это не меняло сути устремлений индивидуалиста: возвышаться над людьми, всеми мерами превознося себя и унижая других. Тем не менее, Гнею Помпею не удалось вос-пользоваться сложившейся ситуацией, и обстановка там оставалась запутанной. Однако это сковало силы цезарианцев. В итоге Африку и на этот раз оставили в покое.
В тот же период произошли волнения в Иллирии. Там потерпел поражение и умер Цезарев легат Авл Габиний. Но иллирийцы преследовали собственные цели, и республиканцы не смогли извлечь из этой победы особой выгоды.
Успешный переход через пустыню воодушевил войско Катона. Солдаты восторгались своим предводителем, а офицеры наперебой уверяли друг друга, что никогда и не сомневались в нем. Даже строптивый Тит Лабиен, считавший себя в военном деле ровней Цезарю, безоговорочно признал авторитет Катона. Такое настроение в лагере внушало оптимизм, и Катон прилагал все силы к тому, чтобы использовать благоприятную ситуацию в интересах дела. В Эпире он хорошо усвоил школу Помпея по материальному оснащению масштабных военных операций и теперь планомерно закладывал фундамент для будущей кампании. Он искал союзников, заключал договора как политические, так и экономические, агитировал сенаторов, разбросанных после неудачи под Фарсалом по всему Средиземноморью, рассылая им письма с патриотическими призывами. Эта деятельность принесла свои плоды, и к лету вокруг Катона снова образовался совет трехсот. Однако, поскольку местом решающих событий должна была стать Африка, Катон старался как можно глубже укоренить дело Республики в социальной почве этой страны. Поэтому он привлекал в свой сенат местную знать, а в легионы принимал всех желающих и даже людей с сомнительным происхождением, включая вольноотпущенников. Многих предпринимателей Катон убедил, а кого-то и принудил вложить капиталы в обеспечение кампании и таким способом сделал их материально-заинтересованными в успехе дела. Сенаторы также платили налог в общую казну. Не забывал он и о сугубо военных приготовлениях, много времени проводил с солдатами в учениях, выполняя упражнения наравне со всеми.