Первым делом Катон удалил из зала всех представителей Утики, чтобы решение по их вопросу принималось при закрытых дверях, как это было заведено у римлян, а затем обратился к собранию с речью. При этом он впервые за всю жизнь не сумел преодолеть презрение и употребить обычное обращение к Курии: "отцы-сенаторы". Назвать этих людей так, то есть мудрыми старцами, отцами народа римского было бы в тот момент сарказмом, похлеще цицероновских.
"Да, старейшины Утики попытались завязать отношения с Цезарем, - начал он, - и это говорит об их здравом рассудке. Посмотрите на себя, оцените свое нынешнее поведение, и вы поймете, почему они так поступили. Да, не будь я Катоном, сам бы ушел к Цезарю! Лучше служить умному тирану, чем даром пропасть в толпе сумасшедших, со всем своим пылом роющих могилу самим себе! Ибо, как еще назвать ваши действия?
Узурпатор, фигура по самой своей природе враждебная людям, и тот расчетливым милосердием сумел привлечь к себе массу народа. А вы, защищая свободу граждан, им же и грозите смертью. Так кто же пойдет за вами? С кем вы останетесь? Утика - столица провинции, настроение ее жителей определяет дух всей страны. Мы должны сделать этот город своим лагерем, своей базой, дабы надежно закрепиться в Африке. Нам следует так обращаться с его населением, чтоб и вся провинция поняла преимущества республиканского порядка. Мы уже лишились Италии, Македонии и Востока. Испания колеблется, Египет изменил, и только Африка за нас. Вы же непомерной жестокостью хотите и эту страну сделать враждебной нашему делу. Какой подарок вы преподнесете Цезарю, расправившись с Утикой! Он намеревался заручиться поддержкой кучки граждан одного города, а получит всю Африку, которую вы оттолкнете от себя бессмысленной жестокостью!
Я не буду говорить о Республике, о нашей миссии в мире, о том, что мы защищаем человеческий порядок в обществе и спасаем цивилизацию. Злоба и алчность низвели собрание на уровень иных понятий и ценностей. Но есть одна непреходящая человеческая ценность, значимая для всех. Не чужда она и вам. Это ваша собственная судьба, ваша жизнь. Вы должны понимать, что, учинив вакханалию ненависти в Утике, мы вызовем враждебность всей провинции, которая примет сторону Цезаря сразу, как только он переправит сюда легионы. А это будет означать наше безусловное поражение в войне и, следовательно, нашу смерть, ибо мы слишком далеко зашли по избранному пути, и обратной дороги уже нет. Даже Цицерон до сих пор не получил прощения узурпатора, сидит в Брундизии и пишет слезливые письма презренному Антонию, не смея написать самому Цезарю. А что будет с вами, окажись вы в положении Цицерона? Впрочем, как я надеюсь, такие мысли вас не мучают. Все слабовольные, трусливые и ничтожные духом давно отстали от нас и пылью рассыпались по миру. Здесь находятся только те, кто сознательно выбрал путь борьбы до последнего врага или последнего дыхания. Тем непростительнее нам, поддавшись порыву гнева, пусть в какой-то мере и справедливого, делать опрометчивый шаг, ведущий нас на край пропасти".
Сначала возбужденная обещанием крови и денег публика слушала Катона плохо, но потом его увещевания затронули сенаторов за живое, и теперь они шумели не вразнобой, как прежде, а довольно согласованно. Это внушало надежду на понимание. Но тут в контратаку пошел Метелл, интенсивно подталкиваемый на передовую своим африканским другом.
- Катон говорит хорошо, - снисходительно согласился он, - только достопочтенный Порций, как всегда, не понимает ситуации. Он рассуждает с позиций отвлеченной книжной истины, а мы должны приноравливаться к реальной жизни. Поэтому я вынужден откровенно заявить вам, отцы-сенаторы, пользуясь отсутствием здесь посторонних, что наша цель не покарать пунийцев за измену, а использовать их заговор в качестве повода, для того чтобы пополнить нашу крайне истощенную казну. Знаете, почему Цезарь до сих пор побеждал всех своих соперников? Да потому, что его солдаты самые высокооплачиваемые в мире! Разгромив этот пунийский городишко, столь любезный нашему Порцию, мы сможем сделать наше войско не менее боеспособным, чем Цезарево. А что касается впечатления, которое наказание Утики произведет на провинцию, то оно будет зависеть от того, как мы все это преподнесем толпе. А мы представим погром актом справедливости в отношении предателей и торжеством законов Республики, дабы остальным было неповадно смотреть на сторону, и таким образом извлечем двойную пользу из этого дела!