Ни одно из предложений всадников не устраивало Катона, и он направился в их лагерь, чтобы достичь собственной цели. Прислав ему этот отряд, судьба предоставила шанс продолжить борьбу. Если бы Катону удалось убедить всадников войти в город и действовать заодно с пунийцами, это укрепило бы дух горожан, и тогда Цезарю пришлось бы надолго застрять под Утикой. Пока он осаждал бы этот город, Помпей укрепился бы в Испании, а Юба мог овладеть не только своим гаремом, но и царством, на которое теперь покушались конкуренты. Все это создало бы предпосылки для возобновления масштабной войны с узурпатором.
Прибыв в лагерь с небольшой свитой из виднейших сенаторов, Катон хотел сразу выступить на общевойсковой сходке, однако офицеры, стихийно выдвинувшиеся в вожди этой анархической массы, не допустили его к солдатам, опасаясь за свой авторитет и влияние. Марку пришлось объясняться с самозванными военачальниками на лужайке вдалеке от солдатских шатров. Видя, сколь резко упала дисциплина в остатках республиканских войск в результате поражения, Катон не выказывал своего недовольства предложенным распорядком встречи. Чего можно было требовать от этих несчастных беглецов, оказавшихся в положении разбойничьей шайки, если даже победоносные Цезаревы легионеры под шумок резали своих командиров?
Марк набрался терпения и дал офицерам возможность наговориться вволю. Довольные, что их выслушали как настоящих легатов, они и Катону уделили должное внимание. Первым делом Марк призвал их держаться сообща, не разбиваться на группы, не разбредаться по огромной стране, а затем стал отговаривать от службы Юбе. Он понимал, сколь сильное впечатление произвел на них красный плащ нумидийца рядом с покорной белизной тоги Метелла, но старался убедить их, что Отечество еще не погибло и негоже им искать себе хозяина за морем. Даже безволие Метелла, проявившееся в комедии с переодеванием, он истолковал в свою пользу, объяснив недостойный римлянина поступок желанием полководца любой ценой удержать при себе варваров. "Вот насколько это дикий народ! - пояснял он. - И вы хотите отдаться под власть того, кто даже в ранге союзника нагло притязал на господство!"
Вспомнив, что Катон - единственный человек в Африке, к которому Юба относится с почтением, офицеры призадумались над его словами.
- Катон, возьми над нами главенство, и с тобою нам не будет страшен ни Юба, ни Цезарь! - дружно воскликнули они, подытожив свои размышления.
Такому их решению в немалой степени способствовали призывы Катона сохранять единство. Прежде, рассуждая кто во что горазд, они могли делить власть и солдат, думать о службе у Юбы или перспективах разбойничьей судьбы, но, осознав необходимость быть всем вместе и сохранять независимость от африканцев, пришли к заключению, что это возможно лишь под командованием Катона.
Завладев инициативой и последовательно отвергнув предложения оппонентов, Марк приступил к изложению и обоснованию собственного плана. После робких возражений офицеры признали, что в стенах Утики они вместе с Катоном смогут задержать Цезаря и тем самым позволят республиканцам в других регионах собраться с силами для нового этапа войны.
- Однако что будет с нами? - снова воскликнули они, но уже совсем в другой интонации. - Ведь в конце концов Цезарь нас уничтожит!
Катон чуть ли не впервые за все свои взрослые годы растерялся. Его жизнь была сосредоточена в Республике, а не в рядовом человеческом теле. И когда он придумал способ избежать гибели Отечества, единственного обиталища, в котором могла поместиться его душа, то участь телесной оболочки никак не могла его интересовать. Растерянность Катона не осталась незамеченной присутствовавшими сенаторами его свиты, и они истолковали ее как свидетельство того, что он решил добровольно умереть. Это повергло их в отчаяние. "Что станется с нами, если нас бросит Катон? - подумали они. - Только ему под силу вызволить нас из этой проклятой дыры!" Марк не видел реакции сенаторов, поскольку все его внимание сосредоточилось на предводителях всадников.