Между тем практическая жизнь Катона требовала перемен, а семейный вопрос все еще оставался для него открытым. Поскольку попытка разрешить его, основываясь на чувствах, потерпела жестокую неудачу, во второй раз он подошел к нему чисто рассудочно, тем более что это соответствовало позиции философа-стоика. "Мне не надо женщины, которая являлась бы поводом для волнений и страданий, которая занимала бы слишком много места в душе и мешала моему самосовершенствованию, - думал Марк, - мне нужна такая жена, какая принесла бы в дом покой и уют, стала бы хорошей хозяйкой и матерью моих детей".
Эту позицию он изложил сестрам и попросил их подыскать ему соответствующую невесту. Они с восторгом отнеслись к его поручению и принялись просеивать всех девиц города видных фамилий сквозь сито своих вкусов. А Катон продолжал штудировать книги стоиков и оттачивать мастерство полемики в спорах с Атенором.
Намереваясь стать именно римским философом, то есть человеком дейст-вия, а не фразы, Катон одновременно с философией занимался подготовкой к государственной карьере. Он изучал право, военную науку и, конечно же, упражнялся в ораторском искусстве. "Красноречие является оружием политика, - говорил он друзьям. - Слова для него все равно что солдаты для полководца, и от того, как он расставит их на поле боя, то есть в речи, и как будет ими управлять, соблюдая интонации и периоды, во время сражений на форуме и в курии, зависит успех дела". При этом Марк отдавал предпочтение римской риторике перед стоической, казавшейся ему слишком бедной в части выразительных средств. Для него образцовыми ораторами, чьи речи он изучал особенно тщательно, были недавно ушедшие из жизни Марк Антоний, Луций Лициний Красс и его дядя Ливий Друз, но первое место занимал все же Катон Старший, говоривший коротко, но увесисто.
В ходе этого процесса он словно сдружился с чрезвычайно интересными людьми и так увлекся опосредованным пергаментом общением с ними, что упустил из вида течение времени и совсем забыл о велении плоти. Поэтому, когда сестры устроили ему в доме Цепиона встречу с курносой подвижной и смешливой девицей, он долго не мог понять, чего же от него хотят, а когда понял, хотел тут же уйти. Однако Катон вовремя вспомнил, что является философом, и усилием воли подавил побуждение, вызванное чувствами. Он стал любезнее по отношению к девушке и даже завязал с нею беседу, в ходе которой разнообразными вопросами ощупывал ее ум, стараясь определить его границы.
Ее звали Атилией, она принадлежала консулярному роду Атилиев Серранов, то есть входила в круг высшей знати, хотя ничего сверхъестественного ее предки не совершили. По личным качествам Атилия соответствовала своему родовому положению: она не портила собою самого изысканного общества, но и не украшала его. У нее было миловидное лицо, пригожая маленькая фигурка, ее движения радовали взор плавностью, а речь тешила собеседника легким остроумием. Она была приятна во всех проявлениях и вызывала расположение, но страсть никогда не обратила бы на нее свой испепеляющий взор.
Катон всячески стремился убедить себя в том, что находящееся перед ним милое резвое существо, чей ум так же не способен осилить серьезную мысль, как хрупкое тело - тяжелый груз, и есть материальное воплощение заданного его рассудком теоретического образца. В этом благородном намерении ему существенно помогла молодость, смотрящая на мир глазами романтизма и потому осеняющая пленительным сияньем даже посредственную женственность и одухотворяющая собою самую тусклую женскую душу. Катон преуспел в своем начинании и к вечеру уже проникся симпатией к предполагаемой невесте. Лишь внезапное воспоминание об Эмилии заставило его усомниться в плодотворности эмоциональных трудов, но он постарался поскорее избавиться от непрошеной гостьи памяти.
В дальнейшем события развивались так, как и надлежало в подобных случаях. Марк познакомился с Атилием Серраном, договорился с ним о помолвке, а через некоторое время состоялась и свадьба.
Катон относился ко всему этому как к суете, однако не лишенной некоторой приятности. Жена отвечала его последним, скорректированным в сторону упрощения требованиям, и совершенный жизненный шаг представлялся ему успешным.