Вернулась медсестра.
— Извините, но Глеб Ефимович очень занят сегодня, сейчас он работает с аспирантом, затем у него консультации. К тому же вы не сказали, по какому вы вопросу.
— Вот как. Ну что ж, значит, не судьба. Я же сказала, что по личному вопросу. Ладно, передайте ему визитку мою.
Я протянула ей картонную карточку и спустилась в парк. Нахлынули воспоминания… Слезы подкатили к глазам. Нет, я не любила его. Просто именно здесь закончилась моя молодость… Разбились надежды и сгорела первая, самая чистая любовь.
Я стояла в задумчивости, с лужицами слез в глазах.
— Катя!
Я обернулась. Он бежал за мной. Торопился, придерживая правую часть живота рукой.
— Катя! Ты не могла сразу сказать — кто. А то я… Прости, я же не знал, что это ты.
— А аспирант?
— Ушел. Пройдемся?
— Как хочешь.
— Ты чем-то расстроена?
— С чего ты взял?
— У тебя глаза на мокром месте.
Он подошел ко мне взял за плечи и развернул к себе. Наши взгляды встретились. Боже, как он изменился, почти совсем седой! И морщинки… Но внешне он хорош. Все такой же лощеный, и… Я отвела глаза.
— Глеб. Прости, что лезу не в свое дело. Но я обещала… У меня была Таня. Я хочу поговорить о ней.
Я своими руками сняла его руки со своих плеч. На безымянном пальце красовалось новое обручальное кольцо. Я сделала вид, что не заметила.
— Ты хочешь просить за Таню? Катя, либо я тебя совсем не знаю, либо… У меня даже нет предположений.
— Да, представь себе. Нет, не просить!
— Так да или нет? И ради этого ты отпросилась с работы и приехала ко мне?! Катя, я рад тебе. Я всегда тебе рад, потому что всю жизнь ты живешь в моем сердце. Ты женщина, которую я всегда любил и потерял навсегда.
— Глеб, где говорить будем? Пойми, я действительно отпросилась с работы. Мне надо сделать то, зачем я пришла, и жить дальше.
— Пойдем ко мне. Нас будут дергать, сама понимаешь, но мы поговорим.
Мы снова поднялись в его кабинет. Он позвонил кому-то, я не прислушивалась, и сообщил, что к нему пришла вдова академика Корецкого, так что он просит отменить консультации и освободить оставшееся время.
Буквально через десять минут со мной здоровались и знакомились совершенно чужие мне люди, предлагая свои услуги и помощь. Глеб злился. Затем снова позвонил и отпросился до конца рабочего дня.
Клинику мы покинули вместе. Расположились в кафе.
Сначала просто молчали, глядя друг на друга. Заговорил первым он.
— Как твоя мама, Катя, как сын?
— Мама старая, сам понимаешь. То давление, то кишечник. А Сашенька учится в Гарварде. У нас все хорошо. Я работаю. Вожусь с внуками. Что у тебя?
— Тоже внук. Мама умерла два года уже.
— Соболезную.
— Я женат, Катя.
— Поняла, по кольцу.
— Она молодая. Ученица моя. Как наваждение какое-то. Я влюбился. Скрывал отношения до женитьбы сына. А потом сказал Татьяне все как есть. А там истерики одна за другой, потом с ножом на меня бросилась. Лечился долго, я к ней без претензий, она и так на психотропах. Видел ее на разводе в суде. Да, она не в лучшей форме. Но что я могу? Продолжать жить с ней? Зачем? Она и так мне всю жизнь поломала. Вечно палки в колеса. Я в психиатрию, и она следом. Зачем? Чтобы быть рядом. Она меня, видите ли, любит. А мне была нужна ее любовь? Нет, не нужна. Так зачем все это? Столько лет! Катя, я столько лет как в аду, понимаешь? Мне домой с работы не хотелось. Только к сыну шел…
— Кто тебе виноват? Это был твой выбор.
— Я, по-твоему, должен был отказаться от сына?
У меня в груди защемило. Я ведь любила его. И развод мне дался тяжело. Я помню, я все помню. Все ощущения. Память устроена так, события забываются, а чувства и ощущения — нет. Никогда. Вот как я сегодня пришла к нему и наш с ним последний день вспомнила, и больно. Хоть прошло все давно, хоть почти стерлось из памяти, хоть было двадцать счастливых лет потом, а все равно больно. И то, что он мне изменял с Танькой, тоже больно, даже задним числом.
Как хорошо, что о моем муже остались только светлые воспоминания. Хотя всяко было, и разлады, и ссоры, а чувство, что жила как в раю прямо.
— Глеб, сын не должен отказываться от матери.
— Катя, да пойми ты, она…
Я подняла руку и жестом остановила его.
— Она его мать. Ты со своей был до конца?
— Конечно!
— Так подумай сам. И он у нее один-единственный и любимый, как и ты в свое время.
— Я понял. Я постараюсь.