А моя девочка подняла на меня глаза, полные слез, и сказала, что все наладится, и они и так проживут…
А как — так? Это сами? Без Саши, что ли? Так не проживут. Люба не проживет.
Говорила с Митей и с Сашенькой говорила, но толку-то нет. Все только и понимают, что ждать надо. А чего тут дождешься? Ведь уйдет к молодой. Только, что он нашел в ней?!
Сотрудники плохо о ней отзываются. Говорят, высокомерна, нагловата. Но то женщины говорят, а мужчины готовы на руках носить, все как один. Не понимаю я эту мужскую логику. Ну почему же чем женщина хуже, тем им лучше? Не видят они или не понимают? Или стервозность с загадочностью путают? Александр Валерьевич мне бы объяснил…
Спросила Митю, так говорит, что есть женщины, которых защищать, оберегать хочется, угождать им. Потому что они слабые, потому что не очень умные, да сам не знает почему, но хочется им помогать. А есть другие, сильные. Вот от них и бегут. Потому и Борисов предпочитает стервозную Валентину умной и порядочной Любе. Потому что Люба ему ровня, а та…
Задумалась.
— Что же ты во мне нашел? — спрашиваю. — Меня тоже защищать хотелось?
— Нет, — говорит, — перед тобой по стойке смирно стоять хотелось. Я и генерала не получил, потому что ты у нас генерал. А два генерала в доме — перебор.
Улыбнулась я, а потом рассмеялась. И печали мои отступили, пусть на один вечер всего.
Часть 52
Мои внуки были в зале ожидания. Все трое. Марина, осунувшаяся, с заплаканными глазами, совершенно убитый Валера и просто перепуганный Борька. Вот такая троица.
Как только я подошла к ним, Марина начала громко и очень эмоционально рассказывать про отца. Я пыталась просить ее говорить тише, но бесполезно, она почти кричала, ругалась. Мне казалось, что то, что случилось с отцом, ее волновало много больше, чем операция брата. А потом поняла. Операция закончилась, ей казалось, что с братом все в порядке, что все позади… А отец!
Она всегда, с самого рождения больше всех любила отца, правда, и он выделял единственную доченьку из всех остальных детей. Теперь рухнул идеал… Что дальше?
Она слишком возбуждена, слишком зла, обижена, расстроена. Нет, она протестует… она бы убила его, если бы могла. И убила бы… Но не может, потому что продолжает любить, но и ненавидит одновременно.
Я слушала ее и анализировала ее поведение, но мысли были не о ней. Нет, не о ней я беспокоилась, хотя так любила свою внучку… «Она переживет, — думалось мне. — А Люба?»
Люба, вот кто занимал сейчас главное место. Такое с сыном… и муж… Знала ли она?
Догадывалась. Наверняка догадывалась, но молчала, боролась в одиночку и с собой, и с ним. Делала вид, что все хорошо…
Только что хорошо? Зачем она так? Может, высказалась бы и вместе подумали… Но она не хотела думать, она терять его не хотела. Ни за что на свете.
И вот так, в один момент, потеряла и его, и чуть не лишилась сына.
— Ба, — ворвался в мозг голос Марины, — ба! Я дяде Саше позвонила, я сказала ему все! Пусть знает!
— Зачем, Мариша? Что он сделает? Чем поможет?
— Пусть он тоже ненавидит ЕГО!!!
— Кого?
— Да Борисова! Ты что, ба?!
— Что сказал дядя Саша? — я пыталась представить, что сделает мой сын.
— Он вылетает…
Я опять слышала только свои мысли и только свой пульсирующий мозг.
Но нужно было действовать. Стоять и выслушивать Марину, брызжущую ядом, о подробностях того, как она застала отца с другой женщиной, смотреть в перепуганные глаза младшего внука, было просто малодушием. А я врач, я призвана помогать людям, вот и сейчас должна помочь самым близким. Моим внукам и моей дочери. Я подошла к Боре.
— Милый, все образуется. Ты мне веришь?
— Ничего не образуется, Ба! Он мразь, ему не место с нами! — продолжала кричать Марина.
— Замолчи! — Я говорила тихо, но очень отчетливо. — Замолчи! Не пугай брата, посмотри на него. Не разрушай все вокруг, не то место и не та ситуация. Критику надо начинать с себя. А я про тебя тоже много знаю.
Она замолчала и собралась куда-то.
— Стой! Сейчас ты возьмешь Борю и пойдешь ко мне домой, и ты будешь там с братом и Митей. Поговорим позже.
— А Валера? — Она снова стала просто подростком и просто еще ребенком.
— Валера нужен здесь.