Далее следует точная запись нашей беседы без каких бы то ни было изъятий или перестановок. Долго я примеривался к этому тексту, выбирал для него место в книге, перекраивал так и этак. В конце концов решил ничего не трогать, дабы избежать невольной тенденциозности. Надеюсь, мои примечания отчасти компенсируют некоторую сумбурность разговора. Пробелы в тексте объясняются техническими причинами.
В. Абаринов. Алексей Алексеевич, скажите, пожалуйста. какие у батальона были плановые маршруты?
А. Лукин. Перевозили до Урсатьевской. в Урсатьевской передавали другому конвою, или до Сухобезводной Кировской области, или вот я возил один конвой: за Куйбышевом, в 12 километрах, строился большой авиационный завод. И в Карелии севернее Кандалакши тоже строился авиационный комбинат – вот туда возили.
В.А. Но ведь вы начальник связи. Почему вы конвоированием занимались? У вас же свои обязанности были.
A.Л. Было столько много работы, выходит дело, у батальона. Мы все выезжали, чуть не до последнего офицера. Я меньше ездил. Я провел что-то 4 или 5 конвоев. Это маршрутных, где я был или начальником, или помощником начальника конвоя.
В.А. Это всего пять или пять польских?
А.Л. Нет, всего пять.
В.А. А с поляками?
А.Л. Так все с поляками были.
В.А. Это, значит, за какое время – конец 39-го и?…
А.Л. И до самой войны. Кстати, я же был кандидатом и партию, мне дали рекомендацию, как только я пришел в батальон, а принять нельзя: то я в командировке, то все бюро в командировке. Так до войны дотянули, и эту рекомендацию отправили в Главное управление конвойных войск, и она меня встретила уже на фронте около Орла.
В.А. Алексей Алексеевич, расскажите, пожалуйста, о Козельском лагере. Что он из себя представлял?
А.Л. О Козельском лагере… Я всего там один раз был. Мне доложили, как обеспечена связь с постами, я проверил.
В.А. Это как раз входило в ваши обязанности.
А.Л. Да, я как начальник связи там и был. Вот… Проверил… Ну что я мог там заметить? Нары нормальные, двухъярусные, нельзя сказать, что там плохо было или тесно. Питание нормальное было. Собственно говоря, солдаты одинаково питались с заключенными. Так солдаты-связисты мне говорили.
В.А. А как поляки выглядели, как держались?
А.Л. Я с ними немного… Встречался с теми, кто говорит по-русски. Они меня спрашивали и вот Шарапова… [77] Нет, Шарапов у нас был в Юхнове, а в Козельске…
В.А. Начальник лагеря? Королев.
А.Л. Нет, почему Королев…
В.А. А Демидович был комиссар [78].
А.Л. Демидович… Да. Демидович комиссар. Правильно. Ну вот я с ними же ходил. Вопросы задавали в основном такие: как нам связаться с родственниками? Потому что ведь, когда мы стали вывозить из Польши, нам сказали: вы вывозите осадников [79], офицерский корпус, представителей министерства иностранных дел, служащих правительства. То есть тех людей, которые могут быть потенциальными противниками и потенциальными сотрудниками с немцами. Нам так объяснил генерал Серов, слышали про него?
В.А. Да. конечно. Который потом стал министром госбезопасности.
А.Л. КГБ [80], да. Я про него ничего отрицательного не могу сказать и не согласен… вот тут было высказывание, что он пособник Берии. Я до сих пор не могу понять: мог ли он быть пособником Берии? Он в подчинении был… Но как он нас инструктировал и как он с нас снимал, как говорится, стружку за то, что если мы допустим нарушение при конвоировании!… Нет, неверно, это ложь про него.
В.А. Это он в 41-м приезжал?
А.Л. Нет, он с самого начала, по-моему, там был. С самого начала операции по вывозу польского населения. Он там руководил. Он нас инструктировал первый раз. по-моему, в Минске в конце 39-го года. Зимой это было или в декабре. или в январе. Нового года мы тогда не праздновали, нам некогда было праздновать, нагрузка была сильная… Ну и потом он собирал нас в Барановичах, инструктировал. Это уже было, наверно, в начале 40-го года. По-моему, он все время руководил этой операцией… этими операциями, которые касались вывоза польского населения.
В.А. Скажите, пожалуйста, а вот полковник Степанов из Москвы, из Главного управления – помните такого?
А.Л. Нет. Я помню, в начале войны к нам приехал генерал Любый [81]. Он, по-моему, заменил генерала Серова и он уже тут руководил. Он с командиром полка уехал в Катынь, нас оставил тут, я забрал всех своих людей и вклинился в пехотный полк. Вернее, как вклинился? Забрали меня, да и все. Я в пехотном полку был, значит, до самого ранения, до 21 июля.
В.А. Это за Смоленск бои были?
А.Л. Это уже в Смоленске и за Смоленском. Мы же в Смоленске были до самого 24 числа, а сейчас пишут, что сдали Смоленск 16-го. Это неправильно.
В.А. Так зачем все-таки командир полка уехал в Катынь?
А.Л. Он уехал потому, что немцы уже находятся в Минске, уже к Минску подходят – значит, надо ускорить эвакуацию. Вопрос был очень сложный: надо эвакуировать, а немецкие самолеты над шоссейной дорогой летают на высоте 10-15 метров, все дороги загромождены беженцами, и не только шоссе, а и проселки. Очень трудно было, а машин было очень мало. Мы пользовались теми машинами, которые останавливали, высаживали беженцев, отнимали машины и в эти машины грузили польское население из лагеря Катынь [82]. Я одного человека встретил – это было, дай Бог памяти, в самом конце июля, 25-го примерно, – а фамилию я его забыл, этого лейтенанта.
В.А. Вы говорили, что это вроде бы политрук.
А.Л. Вот-вот, а фамилию никак не могу вспомнить. Но он из тех товарищей, которые… Ведь мы как формировали полк? Он был сформирован из тех, кого призвали для переподготовки еще до, войны, весной. Это председатели колхозов, начальники цехов – они у нас переподготовку проходили. Когда началась война, из них сделали сержантов, офицеров, и они стали в основном кадрами командного состава. Они все пожилые, в возрасте… [83]
В.А. Алексей Алексеевич, вернемся к началу. Какие объекты батальон охранял? Значит, два лагеря…
А.Л. Три лагеря.
В.А. Три?
А.Л. Юхнов, Коэельск и Катынь. Это я знаю.
В.А. Так…
А.Л. А других я не знаю.
В.А. А в городе?
А.Л. А в городе у нас тюрьма была, но тюрьму охраняло подразделение, которое, когда сделали КГБ. стало подчиняться непосредственно КГБ, а мы оставались в подчинении Главного управления конвойных войск, которое было в МВД, то есть в НКВД [84].
В.А. Понятно. Вот вы говорили, что проверяли связь постов в Козельском лагере. Сколько постов было?
А.Л. Наверно, постов около 10-ти.
В.А. А колючая проволока была вокруг лагеря?
А.Л Была.
В.А. А гражданские лица содержались в лагере?
А.Л. Так они, очень многие бывшие военные, переоделись как могли. Очень мало с польскими знаками различия было, очень мало.
В.А. Вы были начальником конвоев от 10 и, по-моему, от 17 апреля в западные районы Украины и Белоруссии. Это из лагеря конвои или в лагерь?
А.Л. Это из лагеря. А один не из лагеря, а из Лиды я вез. Я его отвез до Куйбышева.
В.А. Кто в нем был?
А.Л. Тут были в основном дамы. Из публичных домов. Из-под красного фонаря.
В.А. На то самое строительство вы их и отвезли.
А.Л. Не знаю. Я сдал их другому конвою. Меня там встретил уполномоченный, всю мою команду из вагона выгнал, опросил всех, чем недовольны. Кстати, нас проверяли, как правило, два-три раза, не нарушаем ли мы правила конвоирования.
В.А. Да, очень строгие были порядки.
А.Л. Очень строгие. Вот я про то и говорю, что коль такое строгое отношение было к нам, я не понимаю, зачем это было нужно. Можно так поставить вопрос? Зачем это было нужно? А, по-моему, нужно было затем, чтобы сохранить этих людей, потому что они нам нужны будут – думали об этом, очевидно.
В.А. Служба тяжелая была?
А.Л. Да уж не легкая.
В.А. Все время в дороге…
А.Л. Все время в дороге, без нормального сна…
В.А. Сухой паек…