младший лейтенант
государственной безопасности
Круглов" [25]
Подумать только: сам нарком Меркулов занимается чемоданом безвестного немца, и с чем чемодан – с бельем! Да неужто же пропажей белья боялись прогневать германского посла графа фон дер Шуленбурга? Вот что такое Большая Политика, в которой нет мелочей. И летят строгие депеши командованию 11-й бригады, от него – в полк. пишет объяснительные записки младший лейтенант Гурский, вспоминает злосчастный чемодан, который держал он в руках год с лишним назад, – однако не удовлетворилась Москва, велят Гурскому прибыть лично, опросить, кроме того, красноармейцев из того конвоя, а они, конечно, все уже демобилизованы… И занимает вся эта морока на бумаге чуть не столько же места, сколько все советско-германские договоры с протоколами, вместе взятые.
Вернемся, впрочем, к полякам. Я сказал, что отношение к ним было в известной степени корректным (что подтверждает и А.А.Лукин в своем письме). Со временем, однако, оно ужесгочилось. Одно из доказательств содержится в оперативно-информационной сводке от 10.11.1940:
"12 августа с.г. при доставке одного военнопленного в тюрьму г. Москвы при обыске у него было обнаружено 2 клгр. 322 грамма золота. Золото находилось зашитым в двух полотняных поясах. До этого военнопленный конвоировался войсками несколько раз. Первоначально со станции Шепетовка в Старобельский лагерь, затем из Старобельска в Юхновский лагерь, из Юхновского лагеря в Грязовец, а из Грязовца в Москву.
Указанный факт свидетельствует о том. что производимый обыск составом конвоя является низкого качества, вследствие чего запрятанное золото не было обнаружено".
Случай и в самом деле небывалый: что за золото, в каком виде. откуда? Гадать бесполезно, а дополнительной информации никакой нет. Обращает на себя внимание и факт многократных перемещений военнопленного из лагеря в лагерь. Действительно, пленных довольно часто переводили с места на место: в каждом лагере, а также в областных управлениях НКВД, в Москве, Киеве и Минске с поляками работали следователи, заводили уголовные дела, разыскивали подельников; интересовались пленными и разведка с контрразведкой (об этом позже). С другой стороны, пленных сортировали – скажем, по профессиональному признаку.
"Начальствующему составу войск необходимо обратить внимание на проведение более тщательного обыска военнопленных, принимаемых из лагерей.
В дальнейшем обыск военнопленных производить на одинаковых основаниях с заключенными" [26].
Из чего следует, что до середины ноября 1940 года пленные обыскивались на неких особых основаниях.
Сосредоточимся теперь на судьбе тех узников, чья трагическая участь составляет предмет этой книги. Речь пойдет о Козельском, Осташковском и Старобельском лагерях НКВД.
Офицеров от солдат отделяли уже в пересылках, содержали строже. Цитирую письмо Михаила Андреевича Добрынина из Бреста:
"В 1937-1941 годах я жил в Смоленске. Дом находился рядом с железнодорожным переездом, и я хорошо помню, как в 1939 году шли составы с польскими военнопленными. Часто у нашего переезда поезда останавливались и простаивали довольно долго. Мы, мальчишки, как и некоторые взрослые, подходили к составам и общались с поляками. Наши люди выносили им еду. Нам они раздавали польские монетки, шутили. Это был рядовой состав. На противоположной стороне путей были выстроены временные бараки, куда в сопровождении охраны выводили "панов". В основном это были офицеры, а также гражданское население, включая женщин и детей. Общение с ними не допускалось, но издали можно было смотреть".
Сначала опять цифры. Пытаться установить точное число пленных в каждом из лагерей бесполезно: цифры эти постоянно колеблются. Сошлюсь на профессора Мадайчика. изучившего все известные к моменту написания его кнш и источники. Его данные в принципе совпадают с архивными документами с допуском в пределах сотни, а по Старобельску с точностью до человека. По Мадайчику, в Козельском лагере содержалось приблизительно 4,5 тысячи офицеров, в том числе генералов – 4, конградмирал – 1, старших офицеров – 400. младших – 3500, курсантов – 500 [27].
В Старобельском лагере было около 3900 офицеров (8 генералов, 380 старших офицеров, 3450 младших, 30 курсантов) и от 50 до 100 гражданских лиц. Осташковский лагерь насчитывал около 6570 полицейских. Таков итог бериевского пасьянса: Козельск и Старобельск стали офицерскими лагерями, Осташков специализировался на полицейских.
Как я уже писал, лагеря входили в компетенцию Управления по делам о военнопленных НКВД СССР. Начальником Козельского лагеря был старший лейтенант госбезопасности В.Н. Королев, комиссаром – старший политрук Алексеев, начальником особого отдела – старший лейтенант ГБ Эльман. Важную роль в лагере играл начальник 2-го отделения [28] А.Я. Демидович. Из польских источников известен также В.К. Урбанович, занимавший должность, как явствует из документов, помощника начальника лагеря по хозяйственной части. Мемуаристы называют его полковником, ориентируясь на армейские знаки отличия, но дело в том, что три "шпалы" полковника РККА соответствовали званию капитана госбезопасности. Должность начальника Старобельского лагеря занимал капитан ГБ Бережков (то же недоразумение, что и с Урбановичем: в литературе он значится полковником), комиссаром был Киршин. Начальником Осташковского лагеря был старший лейтенант ГБ Борисовец.
Раз уж зашла речь о персоналиях, назову, сверившись с документами, и другие действующие лица, фигурирующие в литературе, с тем чтобы уточнить звания и должности и исправить ошибки в транслитерации фамилий по спискам, составленным исследователями катынской трагедии Янушем Заводным, Луисом Фитцгиббоном и Леопольдом Ежевским.
Начальник Грязовецкого лагеря – старший батальонный комиссар Н.И. Ходас. начальник Юхновского лагеря – майор ГБ Кадышев, начальник Смоленского областного УНКВД – капитан ГБ Е.И. Куприянов. Упоминаемый всеми без исключения авторами майор ГБ (в польских источниках – комбриг) В.М.Зарубин являлся оперуполномоченным 2-го спецотдела НКВД. Существовал и человек по фамилии Лейбкинд: звали его Рафаил Самуилович, звание он имел старший лейтенант ГБ, однако какова его роль в судьбе военнопленных, пока неясно. Попадается в бумагах и Филиппович – лейтенант ГБ, помощник начальника 1-го спецотдела Смоленского УНКВД. Трудно идентифицировать полковника Л.Рыбака – возможно, имеется в виду бывший командир 15-й бригады полковник Рыбаков, в июле 1940 года работавший начальником штаба конвойных войск НКВД СССР; кроме того, в Указе ПВС "О награждении орденами и медалями СССР работников НКВД" от 26.4.1940 ("Правда". 27.4.1940) среди награжденных медалью "За трудовую доблесть" значится старший лейтенант ГБ Рыбак Иосиф Моисеевич, функции которого опять-таки неизвестны. К польским спискам мы еще вернемся, а сейчас – несколько пока незнакомых специалистам имен. Честно признаюсь, структура "органов" для меня во многом остается загадкой, но делать нечего – воспроизвожу номерные наименования подразделений так, как написано в документах, субординацию определяю по собственному разумению.
УНКВД по Смоленской области:
Зам. начальника управления – капитан ГБ Ильин
Начальник 1-го спецотдела – лейтенант ГБ Караваев
Начальник 3-го спецотдела – сержант ГБ Бобчен-ко
Сотрудники 3-го спецотдела – Лелянов, Айбиндеров
Начальник оперативного отделения – лейтенант ГБ Красинец
Оперуполномоченный УНКВД – сержант ГБ Разгильдеев
Начальник тюремного отдела – лейтенант ГБ Жамойдо [29]
Зам. начальника тюремного отдела – лейтенант ГБ Малов
Начальник следственной тюрьмы – сержант ГБ Люсый
Комендант внутренней тюрьмы – лейтенант ГБ Стельмах
Осташковский лагерь:
Инспектор 2-го отдела – Галкин
Юхновский лагерь:
Комиссар – Лаврентьев
Начальник 2-го отделения – младший лейтенант ГБ Шульженков
Грязовецкий лагерь:
Начальник 2-ю отделения – лейтенант Шахов
Впоследствии я дополню этот список именами сотрудников центрального аппарата НКВД-НКГБ. Перечисленные лица занимали указанные должности в 1939 -1941 годах и не могли не знать об участи военнопленных.
Хроника Козельска
Архивный фонд 136-го батальона не мал, однако же и не полон: часть документов за интересующий нас период уничтожена в начале июля 1941 года образованной специально для этой цели комиссией. Здесь, кстати, странная неувязка в датах. 9.7.1941 генерал-майор Шарапов пишет заместителю наркома внутренних дел генерал-лейтенанту Масленникову:
"'В соответствии с приказанием Народного Комиссара Внутренних Дел СССР от 6 июля 1941 г. за № 53 о разгрузке архивов и текущего делопроизводства при этом представляю на Ваше рассмотрение акт комиссии Управления конвойных войск по определению материалов архива и текущего делопроизводства, утерявших оперативное и научно-историческое значение" [30]. ("Научно-историческое"! Как в воду глядел Владимир Максимович.)