— Да говори уже! — прикрикнул отец Миши.
— Он сказал, что любит меня и хочет, чтобы мы были вместе, но знал, что я натурал. Миша просто хотел, чтобы я знал, что он гей! Знал это! Знал, что мой лучший друг детства меня хочет! — психанул Саша. Я первый раз видела его таким, он был нервный и озлобленный, в его голосе слышалась дрожь, он сдерживал слезы, — и теперь этот чертов ублюдок лежит там, а я должен жить с этим! С тем, что из-за меня умер мой лучший друг! Мой брат! — вскочил с дивана Саша и прикрыл рот рукой.
Раздался грохот, мама Миши несла нам чай на подносе, и он выпал у нее из рук.
Воцарилось молчание.
— Я думала... Думала они с Машей... А, он... Вов, он, что из-за этого? Вов, как так?
— Держи, тут все написано, — Отец Миши протянул матери записку.
Она села ее читать.
— Мы, пожалуй, пойдем... — Саша протянул мне руку.
Я встала и прошла мимо Саши.
Спустившись вниз, я потихоньку открыла дверь, было уже поздно.
— Наконец, ты дома, — услышала я голос папы с кухни.
— Меня допрашивал полицейский.
— Ты хочешь поговорит обо всем, что произошло? — участливо спросил папа.
— Не сейчас.
Папа встал и подошел ко мне:
— Ты ведь любила его. Я думал вы вместе... — начал папа, — тебе больно, как будешь готова, мы поговорим.
— Папа, он гей! Был... — сквозь слезы произнесла я и убежала в комнату.
Ну, вот и все...
Вот так я потеряла всех, кто мне был так дорого.
Боль, гнев, отрицание и новая глава жизни
Я положила ручку и собрала все написанные листы в стопку.
В дверь постучали.
— Катюш, я знаю, ты не хотела, чтобы тебя отвлекали, но тут родители Миши, они зовут на поминки, — услышала я голос папы.
— Иду, — я вытерла слезы.
Родители Миши меня обняли:
— Ну, раз Миша считал тебя своей сестрой, ты теперь и наша дочка, — шепнула на ухо мне мама Миши.
— Пошли теперь к моему зятю, — сказал Мишин папа. Шутку оценила только я, слегка улыбнувшись.
— К кому? — не поняла мама.
— К Александру Вадимычу, — пояснил отец Миши.
Мама так и не поняла, решив не уточнять. Родители Миши постучались к Саше. Мои же спустились вниз.
— Добрый день, еще раз соболезнуем, — открыл дверь папа Саши.
— Добрый! Пора, вы готовы?
— Мы не поедем, вы нас извините, но Саша, он все еще скорбит.
— Для этого поминки и существуют, собирайтесь.
— Он все еще винит себя, ему стыдно.
— Что за глупости, он не виноват, — говорил папа Миши, входя в квартиру Саши.
Мы с мамой Миши спустились вниз. Через некоторое время спустилась и семья Саши с Мишиным отцом:
— Вы езжайте, я с Сашей поеду, — махнул нам тот.
Мы сели в машину.
— Мы попросили Машу позвать на поминки друзей Миши, мы никого из них не знаем, но думаю, он был бы рад, — прервала неловкое молчание мама Миши.
— Он и рад, смотрит с небес на нас... — моя мама была глубоко верующей и пыталась обратить в религию любого.
— Возможно... Возможно, — тактично сказала Мишина мама.
— Вы, как вообще? — решила спросить я.
— Тяжело, Катенька, тяжело... Мы Мишу не видели неделю до... Кто бы мог подумать? Мы хотели сделать все, чтобы он ни в чем не нуждался, много работали, а он нуждался в нас. Плохие мы родители.
Повисло молчание.
— Я думаю дело не в этом. Я думаю... просто он потерялся... Не смог найти поддержку. Его отвергли, и он не смог смириться, — начала я.
— Катя, перестань винить Сашу. Такие решения мгновенно не принимаются, — возразила мама Миши, — ему очень тяжело, тяжелее, чем нам всем. Не хватало только, чтобы еще и он... — прервалась мама Миши.
«Не прощу...» — играло у меня на повторе в голове.
— Я не пойму, а причем здесь Саша? — спросила мама.
— Не причем! Катя, я тебе дам прочитать записку Миши, тебе все станет понятно, — произнесла она.
Мы приехали в любимый ресторан Миши.
— Я не знала, что они проводят похороны, — удивилась я.
— Не проводят, но для любимого, постоянного клиента они сделали исключение.
Мы зашли, атмосфера мрачная, все скорбят. На столе все стандартно: пироги, кутья, водка. Сразу за нами зашли семья Саши и отец Миши.
— Присаживаемся, — произнес Мишин папа.
В центре ресторана стоял длинный стол, все стремительно рассаживались. Несколько мест остались пусты. Официанты разносят салаты каждому гостю и даже тем, кого нет. Во главе стола сидели родители Миши, а рядом с ними стояло огромное фото Миши с черной лентой. На нем он был счастлив, улыбался, его глаза светились.
— Последняя воля Мишенки, на его похоронах никто не должен плакать. Всем нам тяжело, но давайте оставим слезы для дома, — произнесла мама Миши.
Все начали тихо кушать.
— Извините за опоздание... — в ресторан вошли Эд, Маша и несколько человек с кладбища.