Катя вместо ответа крепко обняла Лешу, прижалась к его широким плечам.
– Ты прав, я действительно молчу о чем-то важном. Потому что не знаю с чего начать.
– Начни, как и положено, с начала, – рассмеялся парень. – Обычно люди так и делают.
– Обычные люди может и да, но я ведь не такая как все, ты же знаешь!
– Знаю, этого и опасаюсь!
– Хватит шутить! Лучше посмотри, что есть у меня, – при этих словах Катя открыла сумочку и извлекла оттуда некий листок. Бережность и осторожность, с которой она это делала, позабавила Лешу. Он ждал чего-то невероятно интересного, но такого представления, которое перед ним разыграла его Катюшка, не ожидал. По мере того, как он узнавал знакомые буквы, а потом собственные имя и фамилию, улыбка его меркла, превращаясь в гримасу страдания. Катя, наблюдавшая за изменившимся в лице Лешей, сама чуть не потеряла сознание от страха. Почему он так реагирует? Неужели не рад такому шансу? Парня не то, что радостным назвать было нельзя, в его глазах искрилась, била током злость. Он медленно повернулся в Катину сторону, некоторое время молчал, сжимая кулаки. Девушка с ужасом смотрела, как он сминает спасительную справку.
– Что ты делаешь? – пролепетала она еле слышно.
– Это ты что делаешь?! – Леша сверлил подругу взглядом. – В предателя меня превратить придумала? Да как в голову тебе такое пришло?! Хочешь сказать, что мне нужно отсиживаться дома в тепле, пока такие же как я гибнут?! Ну, спасибо тебе, любимая моя!
– Почему ты кричишь на меня?! – взорвалась Катя. – Я хотела сказать, что этот документ дает нам с тобой возможность быть вместе, тебе – не рисковать своей жизнью, неужели не понимаешь? Мы все за тебя, я и Женька и… – но договорить у Кати не получилось, потому что Леша окончательно разозлился.
– А! Так вот кто тебе помогал?! Женькин отец, ну конечно! Может, ты с ним уже и любовь крутишь?! Я понимаю, теперь все понимаю! Да ты думаешь только о себе, о том, как сама будешь страдать, если что случится. При этом тебе все равно, что я могу спасти не одну невинную жизнь, отдать долг родине, в конце концов!
Проходившие мимо люди оглядывались на жестикулировавшего и громко кричавшего статного молодого человека и на сжавшуюся на лавочке девушку со светлыми волосами. Она походила на забитую птичку, над которой витал разъяренный коршун. На самом же деле оскорбленным себя чувствовал Леша. В одно мгновение он задохнулся от предательства, на которое оказалась способна та, которую он любил больше всего на свете. Катя глотала слезы, с тоской глядя на валяющийся под ногами клочок справки, от которой теперь ничего не осталось. Когда девушка подняла глаза, чтобы прямо взглянуть на своего летчика, того уже не было рядом. Он стремительными шагами удалялся от нее, ни разу не обернувшись. А Катя не бросилась догонять его. Она, снова захлебнувшись рыданиями, упала на колени, уронив голову на руки. В ее кулачке умирала разорванным клочком бумаги надежда на счастье. В ее сердце теснилась тоска.
Глава 7
Угонщик поневоле
Вот уже несколько недель его звали исключительно старшим сержантом Дробышевым и никак иначе. Впервые попав на фронт, молодой парень понял, что на войне не бывает имен, а есть только звания, фамилии или прозвища. Последним Лешу пока не наградили, но и без этого веселья ему хватало. Конечно, в ироничном смысле. Хоть и старался он забываться службой, но по ночам перед ним представало Катино лицо, та сцена в парке, когда они кричали друг на друга, когда девушка подсунула ему ту гадкую бумажку. До сих пор Лешу передергивало от мысли, что у Кати с Женей может быть роман. Надо было перед отъездом набить ему морду, терять то все равно было нечего. Что ж, предательство открывается однажды, хорошо, что теперь. Когда все потеряно, и умирать не страшно. А еще лучше не умереть, а стать героем, чтобы люди, которым Лешка так верил, предавшие его так решительно, знали, что он выше их, сильнее. Да, он вернется летчиком-героем, и пусть Катька потом сожалеет, что не пришла с ним проститься на вокзал, не проводила, не обещала ждать.
Однако, вместо героических мечтаний, Лешу ожидало вполне земное разочарование. Еще не искоренив в себе способность доверять людям, не закрывшись окончательно, он особенно сдружился с молоденьким сержантом Митькой. Закончить летную академию тому не удалось, и весь его курс выпустили на полтора года раньше, так что Дробышев представлялся недавнему выпускнику наставником, старшим братом. Случалось даже так, что, когда парнишку отправляли со сложным поручением за линию аэродрома, Алексей вызывался его заменять. Осталась в Мише еще детскость, наивность, которая напоминала Дробышеву его самого. Оттого и тянулось сердце к нему, потому что не хотелось потерять ту часть себя. Дружба их крепла с каждым днем. Однажды они вместе занимались починкой самолета, который вышел из строя. Механиками их рота была обделена, а потому справлялись, как могли. Михаил, обычно тихий, неразговорчивый, неожиданно разоткровенничался, когда у него из кармана выпало фото миловидной девушки с длинной черной косой.
– Вот, посмотри, Алексей, правда, красавица? Мы с ней со школьной скамьи знакомы. Как только война закончится – обязательно поженимся.
Леша только угукнул и слегка усмехнулся таким мечтательным планам товарища. Ему, как никому другому, было известно, что красивые чувства частенько заканчиваются предательствами. Его так и подмывало разочаровать юного Ромео, чтобы тот открыл глаза на правду жизни. И Леша не выдержал, когда парень принялся красочно живописать достоинства своей избранницы.
– Эх, друг ты мой! Скажу я тебе такую примечательную вещь, нет такой женщины, пусть даже самой распрекрасной, которая хоть один раз да не обманет. Все они лживые, как есть.
От таких слов Михаил даже прекратил работу, в упор уставившись на Лешу. Гаечный ключ выпал из рук. Парень подошел к наставнику и встал над ним, пока тот возился с колесом. Заметив, что на самолет падает тень, Леша обернулся, а встретив обиженный взгляд товарища, улыбнулся.
– Ну что ты, Миша. Это и есть правда. Пусть уж лучше я тебе сейчас скажу об этом, чем ты потом поймешь горькую правду из своих ошибок.
– А как же любовь? То есть получается, что чувств вообще не существует? Все есть ложь?
– Я, конечно, этого не утверждаю, но знаю, что там, где любовь, там есть и неправда, и нож в спину, разочарование, – Леша встал в полный рост так, что теперь голова Михаила доходила ему до плеча. – Прими дружеский совет – особо-то не надейся, что твоя любимая намерена тебя ждать долго и верно.
Вот уж подобного замечания тихоня Михаил вынести не мог. Со всего маху, со всей силы, на какие только он был способен, он зарядил старшему товарищу кулаком по лицу. Не ожидавший ни в коем разе такого поворота событий, Леша отшатнулся. У него из носа пошла кровь. Прикрывая ладонями место повреждения, Дробышев округлившимися от удивления глазами смотрел на напарника, выкрикивая при этом почти в ладонь:
– Ты что, солдат, ошалел совсем?
Миша и сам испугался того, что только что наделал. На глаза начали наворачиваться предательские слезы слабости, отчаяния, а голос между тем выбрасывал в воздух слова абсолютно противоположные.
– Никому не позволю оскорблять честь любимой девушки, никому, кто бы это ни был! – парень то приближался к Леше, то отдалялся. Бить Мишу не было смысла, потому что судьба сама скоро ударит молодого мечтателя, причем очень больно, Леша это знал. Тогда они разошлись не врагами, но уже и не друзьями. Укрепили это положение дальнейшие события.
По прошествии еще одной недели Алексею Дробышеву удалось принять участие в боях. Огромная доза адреналина влилась в поток крови, которым наполнился каждый сосудик Лешиного тела. Он чувствовал, как вибрирует от напряжения его сердце, стучащее в такт с вибрациями железной птицы, которой предстоит управлять. Конечно, во время учебы курсанты проходили практические занятия, причем, немало, но здесь, в реальных полевых условиях, дело другое. Чувство покорной техники и собственного превосходства по оснащенности над врагом придавали летчику сил. Недавно командир, собравший всех ребят, рассказывал им об особенностях немецкой техники, о том, какие маневры они чаще используют. О слабых местах противника упоминалось особенно, не упускались из виду недочеты и советского военно-воздушного флота. В общем, теоретически Алексей был подкован как нельзя лучше, дело оставалось за практикой в реальном бою. Молодой летчик не просто представлял врага в лицо, но знал наверняка, что не спасует, когда встретится с немецким штурмовиком на просторах неба. Поднявшись в воздух, Дробышев вдруг подумал о том, что раз не биться ему теперь за счастье с Катюшей, то остается сражаться во имя счастья таких вот влюбленных как он юношей и девушек. Пусть немцы ответят за то, какую цену пришлось заплатить Алексею, чтобы быть здесь и отвоевывать у недругов мирное небо над головой, по голубому атласу которого плыли как ни в чем не бывало белоснежные облака. Странным в какой-то миг показалось это сочетание спокойной небесной тишины с кровавыми событиями, происходящими внизу. А там уже разворачивалось сражение. Примерно метрах в семи от себя, летчик приметил немецкий самолет. Он надвигался подобно грозной туче, которая давит всех и вся на своем пути. Чувствуя, как ветер проносится над ним, отсчитывая секунды до победы или поражения, Леша сильнее взялся за штурвал, направив своего железного ястреба прямиком к висящему с левой стороны облаку. Успев порадоваться, что за этой белесой дымкой можно отлично спрятаться, Дробышев сделал крутой разворот в нужную сторону, и внезапно словно испарился с поля зрения врага. Конечно, стрелять из такого укрытия рискованно, потому как видимость никакая, можно просто промахнуться. Но риск того стоил, если учесть, что за первым немецким самолетом наш летчик успел приметить еще один такой же. Главное – действовать быстро, успеть нанести удар, чтобы немцы не опомнились, не смогли дать ответного огня. Мысленно сосчитав про себя примерное время приближения врага, прислушиваясь к гудению моторов, Алексей приготовился открыться, чтобы тут же сбить неприятеля. Счет начался с десяти и как только дошел до единицы, советский самолет нанес залп из орудий с боковой стороны. Получилось так, что немцы пролетали мимо Леши, подставив ему правые борта самолетов. Хоть и смогли немецкие летчики засечь нашего, но только посмеялись над его неопытностью, думая, что только полный идиот способен залететь в облако, ведь там до гибели рукой подать. Такого сумасшедшего даже бомбить смешно, а потому, не сговариваясь, противники решили не терять времени на поиски русского балбеса и направили свои аппараты напрямик к советской военной безе, которая, по их сведениям, находилась в пятидесяти километрах от этой точки.