Она фыркнула и протянула мне сигарету. Родители до сих пор думают, что это я ее научил курить, а не наоборот.
Лей странно одевается. Ее одежда часто не сочетается между собой, даже я это замечаю, хотя я мальчик и вроде не должен в таких вещах разбираться. Она может вырядиться в красную длинную юбку в пол и огромный, заношенный серо-коричневый свитер, а сверху еще накинуть платок. После того как я осторожно постарался ей намекнуть на ее неповторимый стиль...
"Ты хочешь сказать, что я плохо одеваюсь? Все так ходят."
Но никто больше так не ходит, это я могу сказать точно.
Учителя качают головами, всплескивают руками, но Лей учится лучше всех в классе (а может и в школе), и ей никто ничего не говорит.
Лей — настоящий друг.
Никогда ни с кем так не дружил как с ней. Мы можем обсудить любую проблему, любой вопрос, любую тему — у Лей есть свое мнение на все. Я лично считаю, что она творческая, живая и по-своему очень красива. Она не картонка, не шаблонный человек.
Что-то моя запись становится похожа на сочинение "Мой лучший друг".
По правде, Лей еще ни разу ко мне не приходила в больницу. Уже несколько недель прошло, и я порядком соскучился.
Скорей бы она пришла, есть, о чем с ней поговорить.
День 6
Я теперь не знаю, о чем писать — все важные темы закончились. В больнице ничего не происходит. Месяца текут как дни, время проходит сквозь палаты, не задевая больных.
У Санни поменялся цвет лица. Наталья (психотерапевт) продолжает капать мне на мозги своей терапией. Мама приходит такая же пустая, как и раньше.
А Лей не видно, не слышно.
Удивительно, что за столько месяцев она ни разу до меня не дошла.
Может это ее очередной принцип?
Прервался. У меня такое редко бывает. Но случай стоящий — пришла Лей. Удивительно. Как раз в тот момент, когда я о ней писал.
"Ну и что ты здесь делаешь до сих пор?" — как будто я здесь по своей воле.
"Все самоубийцы конченные идиоты," — ну да, с этим я согласен. После того как выбрался из когтей Каута уже никогда не решусь на самоубийство.
"А ты чего вены то вскрыл? Что не мог более надежный способ выбрать?" — Что-что? Погодите-погодите... Она что, тоже думает, что я все это сделал сам?
"Брось, Ник, не будь ребенком! Все прекрасно знают, что Каут (с протяжным "а") просто страшилка для малолеток. Уууу... Страшный монстр, звенящий цепями, ходит по ночному городу и поедает одиноких детишек! Уууу... Ты же понимаешь, что это придумано, чтобы дети возвращались домой, пока светло на улице."
Она делает паузу, оглядывается по палате, словно пытается что-то найти. Я жду, что она заметит Каута, стоящего в тени у нее за спиной. Он улыбается и щурит глаза. Длинные лапы почти касаются пола. Он касается длинным когтем линолеума, медленно ведет лапой — остается длинный бледный след на гладкой поверхности. Лей ничего не замечает.
"Слушай, у тебя же можно курить?"
Она затягивается и выпускает облако дыма. Медсестры убьют ее, честное слово. Но ей все равно. Это же Лей. Лей в кошмарном свитере с длинными рукавами, под которыми скрываются шрамы и синяки. Лей в несуразной юбке, бесформенной и нелепой, придающей ей определенную долю непривлекательности. Всем своим видом Лей говорит — "Вот она я. Мне плевать на ваши правила. Я чудовище и хочу им быть."
Пауза затягивается.
"Ну так, что? Может все-таки расскажешь, в чем дело? Из-за любви, да? Влюбился? И кто она? А может он?" — она хихикает, и я понимаю, что это конец. Конец всему — нашей дружбе, моей вере в Лей, моим связям с миром.
Я вдруг понимаю насколько она далеко от меня. Насколько она плоская, однозначная, простая в своем противоборстве и категоричности. Все, что мне раньше в ней казалось необычным и восхитительным, теперь кажется детским и нелепым.
Лей, будто если ты наденешь такую юбку, это убережет тебя от беды.
Лей, будто если ты будешь курить, все подумают, что ты сильная.
Лей, будто если ты будешь так щурить глаза, я не увижу твой страх.
Но я вижу, как встают волоски у нее на шее, когда Каут подходит ближе. Возможно, она видит его отражение в моих глазах. Она беспокойно ерзает на табуретке, пытается прогнать это гнетущее ощущение (кто-то дышит тебе в шею — кому такое понравится), наконец, встает.
"У тебя здесь тоска смертная. Я сваливаю."
Лей.
Всегда убегающая Лей.
Беги, пока можешь. Беги, пока Каут рядом со мной.
День 7
Проходят дни, проходят недели. Месяца текут сквозь меня, словно лекарство, словно я под капельницей — тонкими каплями дней влезают мне под кожу, пробираются по венам до самого сердца и обратно, и снова, до бесконечности, пока не свершится обновление. Обновление. Новый я. Говорят, что время лечит. Психотерапевт постоянно это говорит, теперь уже почти на каждой встрече. Посмотрит в мою карту, посмотрит на даты, на отсутствие прогресса, покачает головой, поцокает языком и вот, созрело — "Время лечит". Как оправдание собственному бессилию. Удивительно — сколько будет продолжаться наше противостояние? Я не собираюсь признавать, что я совершал самоубийство, не собираюсь говорить, что Каута не существует. А они не собираются признавать существование потусторонности вообще и зловещего монстра в частности.