— Почему же вы говорили, — спросил я, — что на этом пути встретим деревни?
— Я думал, встретим, — ответил он.
— Как же вы думали это, предварительно не разузнав хорошенько?
Григорий не отвечал. Больше я уже не упрекал его, — да и его восемнадцатилетний желудок говорил громче всяких упреков.
— Спросите, по крайней мере, у этих окаянных гребцов, — сказал я ему, — нет ли с ними какой-нибудь провизии?
Он перевел мой вопрос. Оказалось, что у них есть хлеб, и ничего больше.
— Пусть они уступят нам немного хлеба, — имея хлеб, не умрешь с голода. Черт побери вас всех с деревнями на дороге!
— Они говорят, что их хлеб черный, — произнес Григорий.
— Ну, не очень-то приятно есть черный хлеб, — сказал я, вынимая свой ножик, — но, впрочем, за неимением белого… — продолжал я, обратившись к скопцам: — Хлеба!
Они произнесли в ответ несколько слов, смысла которых я не понял.
— Что они говорят? — спросил я Григория.
— Хлеб им нужен самим.
— Канальи! — Я поднял плеть.
— Надеюсь, — послышался голос Муане, — вы не будете бить женщин.
— Спросите их, по крайней мере, в котором часу мы прибудем в деревню, где можно пообедать.
Мой вопрос был передан в точности.
— В шесть или в семь, бесстрастно отвечали они.
Было одиннадцать часов.
Глава LVIII
Дорога от Марана до Шеинской
Я посмотрел на князя, готовясь принять предложение, сделанное им в начале завтрака. Однако завтрак был окончен, рыба обглодана до последней косточки, хлеб съеден до последней крошки. Оставались утки, но мы не могли есть их сырыми, а наши гребцы не позволяли развести огня в лодке.
Конечно, мы могли остановить лодку силой и разложить огонь на берегу, но при одной мысли об отчаянии бедного князя, если бы это было приведено в исполнение, мы отложили свое намерение. Будь другая река, мы напились хотя бы воды, которая всегда служит подмогой голодному желудку, но вода Фаза так желта, что способна навсегда вызвать отвращение к речной воде.
Я завернулся в шубу и старался заснуть.
Муане стал стрелять направо и налево, — он также пытался развлечь себя, не имея возможности утолить голод. Еще три или четыре утки были убиты, стоило только изжарить их, и нам хватило бы еды на три дня.
Иногда я открывал глаза и сквозь мех моей шубы видел, что окрестности принимали все более величественный вид. Леса, по-видимому, делались выше и гуще, огромные лианы вились вокруг деревьев, густой многолетний плющ разросся до того, что походил на стены из зелени. Посреди всего этого стояли исполинские голые деревья, протягивавшие белые сухощавые ветки, похожие на скелеты, и на них неподвижно сидели орлы, испуская печальный, пронзительный крик.
Князь, которого мы расспрашивали обо всем виденном, сказал, что летом эти леса великолепны, но изобилуют большими лужами, которые никогда не высыхают, так как солнечные лучи не достигают их. Под каждым кустом скрываются очень опасные черные и зеленые змеи. Бегают стада ланей, кабанов и косуль; охотясь на них, нельзя избежать лихорадки и укуса змей.
Не без причины древние сделали из Медеи отравительницу: климат и страну они выражали в одном символе.
Особый характер Фаза составляет крутизна его берегов. Вода, омывающая берега с обеих сторон, обрушивает землю, поэтому берега с обеих сторон вертикально возвышаются футов на пятнадцать. В зимнюю гололедицу путешественники делаются пленниками реки.
Через каждые четверть часа мы спрашивали, сколько пути осталось еще до деревни, где мы могли бы пообедать, и всякий раз скопцы с бесстрастием, которое меня бесило, отвечали: шесть верст — пять верст — четыре версты — три версты…
Наконец, примерно в половине седьмого вечера, нам указали на какую-то деревню. Но тут мною овладело беспокойство иного рода: каким образом мы взберемся на высокие берега, которыми почти что заперт Фаз?
Я не спускал глаз с берега и не находил ни единой лестницы, ни единой тропы. Мы уже довольно основательно познакомились со страной, убедившись, что если природа не приходила здесь на помощь путнику, то человек никогда не давал себе труда помочь ей в этом. Действительно, нужно затратить много усилий, чтобы сделать лестницу и устроить дорогу для каких-нибудь пятидесяти путешественников, которые будут следовать ежегодно из Поти в Маран. Не имея же удобств, путешественник проедет мимо, и жители этих мест не будут им потревожены. Вот все, чего требуют эти люди!