На станцию входят отряды восставших и мой полк. Часть сил, незамедлительно отправляется в станицу Тихорецкую, еще два десятка в казачьи лагеря на реке Челбас, а остальные располагаются в солдатских казармах и занимают оборону на окраинах станции. Везде ставятся усиленные караулы, идет захват местных большевиков, а я направляюсь в аппаратный узел связи. Проходит всего полчаса, и по телеграфу у меня идет общение с Кавказской.
Кавказская: На связи обер-офицер при атамане Кавказского отдела сотник Жуков. С кем я общаюсь?
Тихорецкая: Командир Сводного партизанского казачьего полка войсковой старшина Константин Черноморец. Под моей командой казаки окрестных станиц и донцы, присланные из Новочеркасска на помощь своим братьям. Захватил станцию и готов провести встречное наступление на соединение с вами.
Кавказская: Войскового старшину Черноморца не знаю, а вот с подъесаулом знаком. Как докажешь, что ты, это ты?
Тихорецкая: Вспомни, как твой разъезд перед Сарыкамышской операцией в дозоре находился, и вас турки атаковали. Тогда именно моя полусотня тебя выручила. У тебя конь в ту пору знатный был, но ему пуля ногу разбила, и ты его добить не смог.
Кавказская: Помню такое. Говори, что ты предлагаешь.
Тихорецкая: Атаковать противника по железной дороге. От Тихорецкой иду двумя эшелонами с несколькими орудиями. При встрече с бронепоездом, головным паровозом перекрываю дорогу и принимаю бой. Ваша задача в это время взять Романовский и блокировать вражеский бронепоезд с тыла. Сможете?
Кавказская: Да, сил у нас хватает, орудия имеются и хорошие саперы найдутся. Главное, Тихорецкая взята.
Тихорецкая: В таком случае, начинаю выдвижение в пять часов утра. Вашего выступления ожидаю на десять часов.
Кавказская: Понял. Твое выдвижение на пять, а мы начинаем в десять. С нами Бог! Конец связи.
Глава 14 Кубань. Март 1918 года.
- Ну, и как тебе этот железный красавец? - Демушкин похлопал ладонью по борту броневагона.
На его слова, в который уже раз за последние полчаса, я остановился и осмотрел захваченный нами бронепоезд "Коммунар", стоящий на станции хутора Романовский. Стальное чудище, которое наводило страх на все окрестные казачьи станицы, сейчас было безобидно. В который уже раз отметил для себя, что бронепоезд не какая-то там самоделка, а самая настоящая заводская вещь, которую сделали на Путиловском заводе в 1917-м году для боев на Западном фронте. Все как положено, бронепаровоз с рубкой командира, один жилой и два боевых броневагона с пятью пулеметами и двумя орудиями, одно калибра 76-мм, другое мощней 122-мм и, как дополнение, две контрольные площадки. Огневая мощь, хорошая скорость, отличная внутренняя связь и профессиональный экипаж в сто пятьдесят человек.
- Отличная боевая машина, - согласился я с есаулом.
- И что с ним делать будем?
- Себе заберем.
- А если не отдадут?
- Кто? Трофей наш, и спора не возникнет. Земляки на него претендовать не станут, им сейчас не до того, а чужаков в отделе нет, так что забираем бронепоезд и ставим его в боевую ведомость полка.
- А команду на бронепоезд где взять? Это ведь не телегой управлять и не на коне по степи гарцевать.
- Машинисты и половина экипажа останется, а остальных из наших наберем, - я посмотрел на остановившегося на месте есаула, который мне как-то рассказывал о своем огромном увлечении техникой, и задал ему вопрос, которого тот ожидал: - Командиром бронепоезда пойдешь?
Сделав вид, что задумался, Демушкин махнул рукой и сказал:
- Конечно.
- Тогда принимай механизм и формируй экипаж. На все тебе сутки. Завтра эшелонами выступаем в поход на Екатеринодар, и бронепоезд пойдет впереди.
- Есть! - козырнул есаул и направился на местную гауптвахту, где временно содержались артиллеристы, стрелки и машинисты бронепоезда. Он прошел метров пять, резко обернулся и спросил: - А как его назовем?
- "Кавкай".
- Хорошее имя, боевое, - ответил новый командир бронепоезда и продолжил свой путь.
Проводив есаула взглядом, я направился к местной управе и пока шел, вспоминал вчерашний день.
Из захваченной Тихорецкой, выдвинулись около пяти часов утра, все, как и планировалось заранее. Два эшелона, гаубица, три трофейных полевых орудия и восемьсот спешенных казаков. С войсками комиссара Одарюка мы встретились в четырех верстах от Романовского, и бой начался в чистом поле. Комиссар торопился отбить Тихорецкую, и я его стремление понимал, так как в ночь лично осматривал штаб товарища Автономова и шесть эшелонов скопившихся на путях. Добра там оказалось много, боеприпасы, снаряды, обмундирование и продовольствие. По сути, то, что мы захватили, это часть экспроприированного имущества Кубанской Рады, оставленное ей при отступлении в Екатеринодаре, и предназначалось оно к отправке на Ставрополь, Царицын и Москву. Одарюк, что бы про него не говорили, человек был неглупый, все же бывший учитель и офицер, и то, что за потерю эшелонов его поставят к стенке, понимал очень хорошо. Шанс вернуть под свой контроль станцию, эшелоны и штаб у него был, и он очень сильно надеялся на бронепоезд, который, должен был навести на нас страх.