— Выбачайте мени дурний, сваты! — сказала Молявчиха. Бо я дуже вже з лыхом спизналась за свое житьтя. Се не переливки! Мий добрый чоловик — царсьтво ёму не-б'есне, не нажылась я з ным: погубылы ёго прокляти недОляшки! А мене саму хыба мало мучылы и катовалы! На плечах доси шрамы выдко як Дрозденка, собачий сын, отполосовав нагайкою-дротянкою! По правди ёму бисовому сталось: пизнав, мабуть, лютый катюга, як-то боляче людям бувае, як ёму залипылыули у груды! Тым отсе я, дурна, як згадаю.. що було колысь зо мною, так и думаю: як бы не стряслось знову якого лыха! Выбачайте мене, пан-сьтво сваты!
Молявчиха встала с места и поклонилась Кусу и Ку-сихе.
— Знаемо, свахо, знаемо добре, що тоби не мало Господь посылав лыха, та все те вже мынуло и не вернеться. Як з нами ты пориднылась, так с тыеи поры все лихо мы-нуло. Поцилуемось, да выпьемо добру чарку! — сказал Кус, выпивая и подавая Молявчихе чарку с горелкою.
— Дай Боже нашым любым диткам промиж себе коха-тысь и довго жыты в счастьти и здоровьи! — произиесла Молявчиха, выпивая чарку и передавая Кусихе.
■ — Дай Боже, — сказала Кусиха, — вмисти з нами
глядить и не наглядиться на их коханнячко и не налюбо-ватысь их счастьтям!
— А нашым любым и шановным родытелям велыка и нескончаема до нашои смерты дьяка за те, що нас выгодо-валы и до розуму довелы, и нас спаровалы! — сказал Малявка, выпивая горелку из чарки и передавая чарку невесте.
— Вам, тату и мамо, нехай Бог воздасть за мене, що мене згодовалы, выкохалы, до розуму довелы, и за любого Яцька замиж отдаете! Дай Боже вам обом довгого вику и здоровья! — провозгласила Ганна, поклонилась родителям и выпила.
— Дай Боже счастьтя, здоровья на многая лита усим, — провозглашали все и разом наливали горелки в чарки и выпивали.
— Ходим, сынку, час уже до дому; — сказала Молявчиха: — як вернешься с по ходу, сберемось тогди знову до пансьтва сватив, да заберем0 молоду княгыню: буде вона моим старощам пидмога.
— Буде вона, — сказала Ганна: — веселыты матинку свого любого Яця ласкавыми словамы, буде слухняна и ша-новлива.
— Яка ты добра, яка ты гарна! .. моя ясочка! — сказал с чувством Малявка.
Кус с женою и дочерью проводили старуху и сына ее за ворота.
. Месяц обливал серебристо-зеленым светом крыши черниговских домов, вершины деревьев в садах и рощах, — лучи его играли по ярко вызолоченным крестам недавно обновленных' церквей.
В субботу, на другой день после того когда происходило описанное выше, съезжались в Чернигов из ближних сотен сотники со своими выбранными в поход козаками: Белоусов-ский — Товстолис, Выбельский — Лобко, Любецкий — Посу-денко, Седневский — Петличный, Киселевский — Вутович, Слабинский .— Тризна, Сосницкий — Литовчик; — другие, которых. сотни лежали далее, выезжали прямо, чтобы на ДО;-роге присоединиться к той части полка, которая выступит из
Чернигова. У кого из козаков в Чернигов были родные или ПрИЯТеЛИ, тот приставал в их дворыц другие располагались за гоосдом в поле при возах и лошадям Некоторые козаки 1:1е везли с собою воза, а вели навьюченную своими пожитками лошадь, привязавши к той, на кот°р°Й козак сидел сам. Каждый сотник, приезжая в Чернигов, являлся к полковнику и не с ПусгьшИ руками: один нес ему <<на-ралець зверину 1:1ли птицу, застреленную у себя, другой рыбу, п°йманную в реке или озере своей сотни, кто приводил вола, кто да^дц кто овцу. Борковский приказывал служителе принять принесеннос, 0бъявлял каждому сотнику, что надобно будет идти в потод в в0скресенье после литургии и- приглашу всех отодатъот к нему на хлеб на соль перед выступлением.
- В в0скресенье зазвонили к обедне. Прибывшие козаки пошли по церквам, но не все; иные оставались беречь возы и лошадей своих и товарищеских. Зазвонили и в церкви ВсемИлостивого Спаса. Это древнейший из русских храмов. Всегда мог и до сих пор может гордиться Чернигов перед другими русскими городами этим потто^ъш памятником седой старины. Построенный князем^ Мстиславом Володи-мир0виЧем еще ранее киевской Софи^ после разорения Чернигова, случившегося во время Батыя, этот храм оставался в развалинах до самого полковника Василия Кашпе-ровИЧа Борковского, который недавно оправил его на собственный счет, а Лазарь Бараиович тодато в текущем году освятил новопоставленный в нем престол и назначил К возобновленному храму протоиерея и причт церковный. Кафедральным соборным храмом была тогда церковь Бориса и Глеба; впрочем, архиепископ Лазарь до того времени хотя и считался черниговским архиепископом, но проживал постоянно в Новгороде-Северском; он только недавно полюбил Чернигов и стал в нем чаще жить именно после того, как оправили старую Спасскую церковь. ' '