■ — Одинок я человек, без хозяйки. Вам, женатым людям ино дело: есть кому все приготовить и угостить дорогого гостя. А вот я один! так оно, может быть, . и не так выходит учтиво. Не взыщи, приятель мой!
— За хозяйкою дело не станет, — произнес Борковский, — лишь бы только господину воеводе приглянулась какая боярышня.
— Оно так, да видишь, приятель мой! — сказал Чоглоков, — я помышляю о том, как душу спасти после своей смерти больше, чем о том, чтобы в сей привремен-ной жизни было хорошо. Что наша здешняя жизнь? Дней наших лет седмьдесят, аще же в силах осмьдесят; что это перед вечным житии в царствии Божии, где и тысяща лет яко день един! А какий путь ведет туда, во царствие Божие! Узкий и тернистый путь, широкий же и гладкий путь ведет в погибель. У меня, Василий Кашперович, книжечка есть. Отменная книжечка. Вот, посмотри-ко, приятель.
Он достал из угла под образами рукописную книжечку с миниатюрами, указал ему на рисунок и продолжал:
— Вот узкий и широкий путь. В чем тот и другой показываются? Вот узкий и тернистый путь, по каким утесам, скалам и пропастям земным он тянется узкою тропою, а тропа та вся обросла колючками, а по том пути идут все хромые, слепые, нищие, да схимники-отшельники, что в екорбех и слезах о гресех своих и людских житие свое проводят. А куда этот путь приводит? Смотри: вон церковь, а на церковной паперти в архиерейском облачении сам Господь стоит, а около Него апостолы, и благословляет идущих к Нему Господь, значит, как сказано в евангелии: приидите благословеннии! А вон другой
широкий путь. Смотри, все сады да цветы прекрасные, благоухающие и дорога какая гладкая, и по дороге все столы стоят, а за столами все бражники и пьяницы сидят, а перед ними человек с балалайкою в руках, заломивши набекрень шапку, трепака отплясывает. А вон дале — баня, а в ней парятся мужчина с женщиною, значит, прелюбодеяние, — а дале, вон смотри, муж с женою и семьею обедает, люди богатые в одеждах испещренных, в мехах дорогих, а на столах у них кубки и достаканы и братины все серебряные, а через двери к ним нищий старец руку протягивает, а они на него не смотрят. Видишь, все эти по широкому пути идут, и те, что в законном супружестве пребывают в довольствии и счастьи, мало к бедной братии милостивы, оттого что сами горя не знают, и они на широком пути вместе с пьяницами и любодей-цами! А смотри, куда этот широкий путь приводит их. К мостику, а мостик тоненек, словно жердочка, а под мостом бездна, в ней же гады многочисленные, драконы, змеи, крокодилы, скорпии... Вон один грешник упал с тою мостика да прямо в пасть крокодилу! Вот он широкий-то путь! А мы, грешные, бесчувственные, живучи в сем суетном мире, не помышляем о том, что может нас ожидать на том свете! О Господи Боже! Господи Боже! Аше бы мы чаще имели в памяти последний час наш смертный, меньше бы, чай, грешили в нашем житии. Так вот, почтеннейший и возлюбленнейший приятель мой, иногда бы мне и хотелось жениться, да боюсь, чтоб не стать на приятный и широкий путь жизненный, а одинокое житие хотя. неприятно и терпишь, зато помнишь, что в терпении наше спасение, и тем утешаешься. .
Борковский на это сказал:
Тимофей Васильевич! Брачное житие благословенно Богом и не может повести в ад, хиба человек станет неправдою жить; так то уже будет ему кара за другие грихи, а не за брачное житие, еже нисколько несть гриховно.
Воевода повел глаза в другую сторону, приподнял вверх голову и вздохнул.
■ Борковский начал речь о другом.
— Без нас, — сказал он, — тут произошло дывне дило. В той день, як мы выступалы в поход, винчалы у Св. Спаса нашого казака Молявку-Многопиняжного, и мы с твоею мылостию вкупи у церкви тоди булы. У той же вечир як мы выйшлы, ухоплено молоду в потайныку, що до Стрыж-ня з города проробленный, там знайшлы еи видра и коромысло, а еи самои не знайшлы и доси нема. Кажуть бы твоя мылость посылав отшуковать еи, чи где не обретеся слид погибшои?
' — Правда, — сказал Чоглоков, — ко мне приходил отец ее и по его прошению посылал я стрельцов разыскивать. Нигде не найдено ее. А вот потом получил я такое известие от своего приказчика, что мой холоп Васька Оглобля, отпросившийся у меня из Чернигова в мою вотчину, привез туда малороссийскую девку и хочет на ней жениться. Я написал, что позволяю, и спросил, кто такая эта девка? Вчера прислали мне известие, из него ^ же я узнал, что это та самая девка, что здесь искали. Они уже повенчались, по их обоюдному желанию и по моему дозволению. Анна Кусовна называется эта девка, не так ли?
— Вона! — сказал огорошенный полковник. — Да як же их там повинчалы, колы вона вже повинчана з другим тут в Черныгови?