Обойдя клетушку, они наткнулись на дверь, оказавшуюся, к их великому удивлению, открытой. За дверью оказался огромный зал со столом посредине и лавками вдоль стен. Распахнув окно, Казанова увидел, что территория тюрьмы явно осталась позади, но где они очутились, он не знал. Не сумев открыть дверь залы, беглецы вернулись в клетушку, где оставили свой скарб и лестницу. Тут Авантюрист почувствовал страшную усталость и, рухнув на узел с веревками, забылся в спасительном сне.
Сон его длился три с половиной часа. Пробудился он от проклятий и крепких толчков монаха. Возмущенный Бальби требовал от Казановы дальнейших решений, угрожая в противном случае вернуться в тюрьму. Сон освежил Авантюриста, и он с радостью заметил, что тьма на чердаке немного рассеялась. Беглецы принялись вновь обследовать свою каморку и в одном из закоулков обнаружили еще одну узкую дверь. С помощью заточки Казанова открыл ее, и беглецы, тревожно озираясь, проникли в галерею, вдоль которой тянулись шкафы, доверху набитые тетрадями. Авантюрист понял, что они попали в архивы. Пройдя по галерее и миновав еще несколько комнат, беглецы очутились в канцелярии. Двери канцелярии были заперты. Выглянув в окно, Казанова обнаружил, что выходило оно в лабиринт улочек вокруг собора Святого Марка, где беглецов легко могли схватить стражники инквизиции. Следовательно, надо было выбираться через дверь. Схватив со стола кинжал для проделывания отверстий в пергаменте, Казанова сунул его падре и приказал долбить дверную створку, и сам занялся тем же, только используя в качестве инструмента свою неизменную заточку. Древесина была сучковатая и поддавалась с трудом. Наконец беглецы проделали отверстие, в которое с превеликим трудом, но все же мог протиснуться взрослый человек. Медлить было нельзя, и Казанова, подсадив аббата, буквально пропихнул его через дыру. Затем Авантюрист встал на табурет и принялся протискиваться сам, нещадно обдирая бока. Сзади его никто не подталкивал, поэтому продвигаться ему было значительно сложнее. Когда большая часть его туловища очутилась в соседнем помещении, он приказал монаху обхватить его за талию и тащить что было силы. Бальби исполнил приказ, и вот уже Казанова, сжимая зубы от боли, стоял рядом с ним.
Оказавшись снаружи, беглецы быстро спустились по парадной лестнице и достигли ворот, пробить которые было невозможно. Прижимая к себе узелок, Казанова уселся возле ворот, раскинув в стороны свои длинные ноги, и заявил, что миссия его окончена. Остается только ждать, когда придут подметальщики и прочие уборщики, а если они по случаю праздников не придут, значит, им суждено умереть с голоду. Слова эти вновь вызвали поток проклятий со стороны Бальби. Казанова же, не обращая внимания на возмущение навязанного ему судьбой спутника, занялся своим внешним видом и переоделся. В этом была большая необходимость, ибо после ползания по крыше и протискивания через дыру с рваными краями одежда Авантюриста превратилась в лохмотья, а ссадины на коленях кровоточили. Переодевшись в свое парадное летнее платье, то самое, которое было на нем в тот день, когда его арестовали, Казанова носовыми платками перевязал коленки, натянул сверху чулки, отчего стройные ноги Соблазнителя тотчас перестали казаться таковыми. Аббат тоже выглядел не слишком свежим, однако костюм его, а главное, кожаные фиолетовые штаны были в полной сохранности.
В шикарной шляпе с золотой пряжкой Казанова, любопытствуя, выглянул в окошко дворца и сразу привлек к себе внимание редких пока еще прохожих, которые, решив, что служитель по рассеянности запер во дворце посетителя, побежали его искать, нашли, разбудили, и тот трусцой побежал к воротам, громыхая связкой ключей. Сжимая в кармане верную заточку, Казанова встал возле ворот, готовый всадить свое оружие в горло любому, кто попытается остановить его. Ворота открылись, Казанова и монах пулей вылетели на улицу. Авантюрист тотчас заспешил к набережной, где стояли гондолы, понимая, что спасения следует искать за пределами Республики. Семенивший за ним монах — видимо, по инерции — упорно твердил: «Идемте в церковь». Но в Венеции церковь не обладала правом убежища, и сбиры свободно арестовывали граждан как на улице, так и в храме. Поэтому Казанова, не обращая внимания на стенания сотоварища, большими шагами двигался к набережной, где нанял гондолу, приказав гондольерам плыть в Местре.