Потом был другой прием, третий — Гребенниковых смотрели. И ей понадобилась вся сила воли, вся духовная ее и физическая выносливость, чтобы выдержать все, чтобы никто не разглядел ее подавленности. И только уже перед отлетом домой, уже уложив вещи, уже одевшись в дорогу, Анна Петровна потеряла сознание. Только она одна знала, что она теряла сознание. Обморок длился несколько мгновений — секунды две, три. Она даже не успела упасть — померк в глазах свет и покатилось все куда-то вниз и вправо. Земля сделалась маленьким шариком — вся земля сразу. Потом Анна Петровна пришла в себя и увидела, что держится за край стола, что пальцы ее скользят по столешнице, и она вот-вот упадет. Тело обрело неестественную тяжесть, как при взлете самолета.
И этот утренний визит опять всему вернул реальность. Мелкая дрожь колотила ее, точно она озябла, хотя в доме было очень тепло.
А вскоре вернулся и Гребенников. Она сказала ему о секретаре обкома. Гребенников молча усмехнулся. И сказал одно только слово:
— Поздно спохватился.
Он принял душ, побрился, выпил кофе. И только потом — это уже было около двенадцати часов дня, позвонил. Его соединили тотчас.
— Здравствуйте, — сказал Гребенников в трубку. — Это Гребенников. Меня просили позвонить.
Потом он сосредоточенно слушал. Анна Петровна следила за ним из своей комнаты — ей был виден муж через незакрытую дверь.
— Хорошо, — сказал, наконец, Гребенников. — Сейчас я приеду.
Очень быстро за ним пришла машина, и он уехал.
— Очень рад, очень рад, — говорил третий секретарь, поднимаясь из-за стола навстречу Гребенникову, входящему в кабинет. Он обогнул свой стол, пожал Гребенникову руку, жестом показал, куда сесть, и сел напротив за длинный приставной, для совещаний стол. — Давненько мы с вами не виделись. Давненько. Все текучка, — он с несерьезным сожалением повел плечом в сторону своего рабочего стола. — За бумагами и суетой живого человека не видать… Да ведь вы знаете — подымаем сельское хозяйство, всем работы хватает. И сам Николай Леонтьевич почти не вылазит из районов. И нам всем прикурить дает. Вот сейчас конференция готовится. Как раз по этому вопросу. Вы ведь из здешних мест? И Анна Петровна тоже, кажется, здешняя уроженка?
— Да, — сказал Гребенников. — Она здесь родилась.
— Тогда вы знаете, как много уже сделано и как много еще предстоит.
— Да, — сказал Гребенников. — Я написал об этом две книги. — Секретарь замялся. Но он умело скрыл свое замешательство — он просто забыл об этом, хотя знал, знал все работы Гребенникова. Пластичным движением секретарь достал из внутреннего кармана своего темно-серого костюма записную книжку.
— Николай Леонтьевич, мы виделись с ним вчера, просил передать вам следующее.
Он стал читать, видимо, дословно записанное то, что говорил ему вчера первый:
«Я слышал хорошие отзывы от людей, чье мнение уважаю. И примите мое сожаление, что удосужился прочитать вашу вещь только что. Мы правильно сделали, что поддержали выдвижение этой книги. Вы собираетесь уезжать от нас. Конечно, большому кораблю — большое плавание. Но — подумайте. Земля наша, наш край нуждается в вас, в вашем таланте…»
Третий секретарь, закончив читать, подержал еще записную книжку в руках, не закрывая ее. Потом закрыл, отложил в сторону и стал смотреть на Гребенникова. Тот выдержал его взгляд. Только морщины у рта залегли еще глубже.
— По всему чувствуется — уже все решено у вас. Уезжаете? — спросил хозяин кабинета…
— Да. Все уже решено. Семья еще поживет здесь…
— И рады мы за вас. И жаль. Но вы не беспокойтесь. С семьей будет порядок. Я лично прослежу. Считайте себя нашим представителем.
И все — разговор был исчерпан.
Гребенников откланялся.
Так повелось в их семье, что всеми деньгами распоряжался Гребенников сам. Они лежали на его счете, он выдавал Анне на хозяйство, на приобретения. Он не скупился, но и не баловал домашних щедростью. Его работа не позволяла этой щедрости. За десять лет, что они прожили до отъезда в Москву, случалось всякое — и всегда у Гребенникова был обеспечен тыл. Она привыкла к этому, и это ее даже устраивало — «не болит голова у дятла». Но в их жизнь вошел какой-то рационализм. И Анна ни разу не позволила себе купить что-то такое — просто так, от хорошего настроения. И сейчас они вдвоем составили список нужного. Сумма оказалась значительной. Но ни один нерв не дрогнул в лице ее мужа.
— Все это необходимо, — сказал он. — Я оставлю тебе достаточно, чтобы ты могла приобрести все, и если увидишь что-то еще, помни — нам нельзя выглядеть хуже других. Теперь это не прихоть, теперь это необходимость…