Все еще с какой-то замедленностью в душе Желдаков приказал поднять офицеров, приказал собраться всем в штабе; и дежурный по штабу, его помощник и рассыльный побежали вдоль расположения, светя себе по доскам тротуара фонариками. И все то время, пока они бегали, пока сходились встревоженные командиры взводов и рот, офицеры штаба, Желдаков стоял перед оконцем спиною к Сусекину.
Он дождался, когда собрались все, когда устроились кое-как в небольшом и тесном помещении, и сказал, обведя всех взглядом, — лишь на мгновение дольше, чем на других, задержавшись на бледном и еще более заострившемся лице замполита:
— Товарищи офицеры. Примерно в ста километрах от нас горит тайга. Люди из лесоучастка Зубова идут по зимнику в нашем направлении. Там женщины, дети, техника. Мы обязаны их встретить. Приказываю: поднять батальон по тревоге. Готовить медикаменты, горючее, питание, оружие, два трактора, ГТС. Сигнальные ракеты. Со мной пойдет командир второй роты. Замполиту принять командование батальоном. Приступить к выполнению приказа.
После ухода офицеров замполит задержался:
— Эх, комбат, комбат! А я?
— Ты, — помолчав, сказал Желдаков. — Ты останешься с батальоном. Возьми на себя связь с командованием. Доложи им.
Замполит вышел. Но через несколько мгновений вернулся и с порога, не проходя в кабинет, проговорил:
— Я тоже думаю так. Потом разберемся. Так ведь?
— Так. Точно так.
— Солдаты…
Желдаков почти не видел перед собою лиц людей в ломаном, еще шевелящемся строю, несмотря на то, что уже отсуетились и замерли командиры. Дежурный фонарь ярко светил на середину плаца, слепя ему глаза. Он произнес это свое «солдаты» скрипучим, каким-то штатским голосом, но шум и рокот с этим его обращением будто обрезало.
Их не поднимали по тревоге с тех пор, когда они, каждый в отдельности, пройдя в разных учебных отрядах первую обкатку, прибыли в батальон. А батальон уже был здесь. Вернее, не здесь, значительно западнее, где к тому времени батальон уже был батальоном и занимался точно тем же, чем он занимается теперь, И тем не менее в это понятие «здесь» входило и то место, где действовал и жил батальон сегодня, сейчас.
Их не только не поднимали по тревоге все это время — их ни разу капитан Желдаков не называл так всех сразу: солдаты. Слово «солдат» здесь было в ходу лишь в каких-то отдельных случаях. И оттого это обращение — «солдаты» — прозвучало для всех столь значительно.
— Солдаты, — повторил он. — Здесь, в нескольких десятках километров южнее, таежный пожар. Люди из леспромхоза идут к нам — больше идти им некуда, остальные пути для них отрезаны огнем. Там женщины и дети, техника, какую они смогли взять. Я даю вам пять минут подумать. Взвесьте все. Сейчас нужны не только храбрые. Сейчас нужны те, кто сам не станет обузой в этой дороге. Подумайте и решите — пять минут…
Желдаков нарочно теперь уже тянул. Он постоял перед батальонной шеренгой, сцепив за спиной руки, потом повернулся, отошел в сторону и достал папиросы. Спичек не было, и вдруг перед лицом возникла зажженная в чьих-то крупных ладонях спичка. Это был посланец Зубова.
Как ни торопились, выйти раньше, чем установился световой день, не смогли. И все время, пока Желдаков был занят подготовкой к выходу, проверял снаряжение и технику, оружие, канистры и бочки с топливом и маслами, запасы продовольствия, бензопилы и обыкновенные лопаты, — он помнил присутствие этого человека, Сусекина, посланца Зубова. У Желдакова не было никакого отношения к нему, он просто помнил его лицо таким, каким заново увидел перед строем батальона. И взгляд его — трудный, физически тяжелый — все время ощущал на себе. А Сусекин был занят своим делом, готовил свой трактор. Потом Желдаков от мастерской услышал, как взвыл пускач, затем грохотнул тракторный дизель и застучал на ровном холостом ходу. И даже среди рева иных, более мощных моторов стук этого дизелька слышался ему все равно.
Наконец, небольшая колонна в полсотни человек с техникой двинулась. Синева отработанного топлива смешалась с дымной мглой горящей где-то далеко тайги. Уже вся колонна прошла мимо Желдакова, пора было идти и ему — по мари, по пересохшему болоту догонять трудно.
— Ну вот, замполит, — сказал Желдаков. — Готовь для людей казарму. Не откладывай. Лучше начинай сейчас. Чтобы постели и прочее. Проследи, И кухня. Кормить много придется. Только вот когда — не знаю. Готовься…