В конце коридора, насупившись, стояли братья Пересоловы, и во всем их облике было неодобрение. Демин навис над Сутарихиной, пытаясь разобрать, что говорит сипловатая собеседница. Понятые робко выглядывали из комнаты Селивановой – они, кажется, так и не поняли, что происходит.
– Хорошо, я позвоню через пять минут, – сказала женщина и, не дослушав Сутарихину, повесила трубку.
– Низкий нагловатый голос? – вдруг спросил молчавший до сих пор младший Пересолов.
– Да, наверное, его можно назвать таким, – озадаченно проговорил Демин. – Ты ее знаешь?
– Она звонит иногда... не так чтобы часто, но и не первый раз. Кстати, этой ночью она звонила. Ее зовут Ирина.
– А отчество как, фамилия? – спросил Демин.
– Не знаю, Наташа не говорила.
– Напрасно, – проворчал Демин.
– Я могу подойти к телефону... Она иногда передает через меня кое-что для Селивановой... То есть передавала.
Демин задумчиво посмотрел на младшего Пересолова, на Сутарихину, в глазах у которой засветилась надежда на избавление от такой неприятной роли.
– Хорошо. Подойдешь ты.
Несмотря на то, что звонка все ожидали, прозвенел он неожиданно и как-то резко. Анатолий взял трубку, настороженно посмотрел на нее, не поднося к уху, будто опасался этой трубки...
– Да, – наконец проговорил он недовольно. Трубку Анатолий держал чуть поодаль, чтобы Демин мог слышать слова.
– Кто это? – опять прозвучал хрипловатый женский голос.
– А кто нужен?
– Толя, ты?
– Ну?
– Толик, будь добр, кликни Натали, а?
– А что я буду за это иметь?
Демин молча пожал парню локоть – правильно, мол, так держать. Тяни время, разговаривай, не торопись.
– Что будешь иметь? – переспросила женщина. – Это ты уже с Натали договаривайся! – Она хрипло засмеялась.
– С ней договоришься, как же! Держи карман шире...
– Можно, Толя, можно. Заверяю тебя, что с ней несложно договориться. Видно, ты не с того конца начал.
– С какого конца надо начинать?
– Ха, я бы тебе сказала, но рядом люди... Они могут меня неправильно понять. Но ты меня, надеюсь, понял.
На лбу у парня выступили маленькие капельки пота. Демин только сейчас представил себе, каково Анатолию было вести этот вроде бы такой шутливый разговор. Но Анатолий неплохо держался. Ворчливостью и недовольством он скрывал свое состояние.
– Ну что замолчал? Смотался бы за соседкой!
– А кто зовет?
– Ты что, ошалел? Скажи – Ирина к телефону зовет.
– А отчество? – уныло спросил Анатолий.
– Перебьется и без отчества.
– Ладно, подожди... – пробурчал Анатолий и передал трубку Демину. Некоторое время в трубке не раздавалось ни звука. Потом вдруг четко и громко прозвучали слова: «Конечно, придет, никуда не денется». Все тот же низкий женский голос. И Демин даже на расстоянии чувствовал, что принадлежит он человеку хваткому, самоуверенному, привыкшему поступать по-своему.
В дверях появился оперативник.
– Все в порядке, – проговорил он шепотом. – Засекли.
– Спроси, может, чего передать Наташе, – сказал Демин, отдавая трубку Анатолию.
– Алло! Ира! Может, что передать?
– Слушай, ну и копуха она стала! Как у нее настроение?
– По-моему, неважное.
– Я думаю! – удовлетворенно засмеялась женщина. – Толя, скажи ей, чтоб сегодня обязательно была в «Интуристе». Понял? Она знает. И еще скажи, чтоб не валяла дурака. А то я очень обидчивая стала в последнее время. Так и скажи. Добро? Ну будь!
Анатолий положил трубку и некоторое время стоял молча. Потом вопросительно посмотрел на Демина.
– Кто это?
– А черт ее знает! – с неожиданной злостью сказал Анатолий. – Ира, и все. Судя по голосу, эта Ира немало выпила на своем веку. И не только водки.
– Что же еще она, по-твоему, пила?
– Крови она достаточно попила у людей. По голосу чувствую, по тону. Этакой хозяйкой себя воображает. Нравится ей быть хозяйкой, давать распоряжения, проверять исполнение, поощрять и наказывать.
– Ладно, – тихо проговорил Демин, и в голосе в первый раз за все утро прозвучала угроза. – Ладно. Пусть так. Что у тебя? – повернулся он к оперативнику.
– Из автомата звонила. С улицы Горького.
– Ладно, – повторил Демин. – Пусть так. Хозяйка так хозяйка. Я не против. Будем заканчивать. Подписываем протоколы, собираем манатки, опечатываем жилплощадь и отбываем. А вас я попрошу вот о чем, – Демин повернулся к жильцам. – Сегодня на все телефонные звонки, если кто будет Селиванову спрашивать, отвечайте, что нету. Нету, и все тут. И весь разговор. Пусть думают, что хотят. Такая к вам просьба. Завтра скрывать будет сложно, да и ни к чему, наверно... А сегодняшний день попытаемся использовать.
Он оглянулся в последний раз, словно проверяя, не забыли ли чего, и вдруг его взгляд упал на новенький с блестящими пряжками портфель – явно чужой в этом полутемном коридоре, на пыльном полу, между старой кухонной тумбочкой и продавленным креслом. Демин поднял его, внимательно осмотрел.
– Чей это? – спросил он, уже догадываясь об ответе.
– Наташин, – ответил Анатолий. – Она часто оставляет его в коридоре. А утром брала – и сразу в институт.
Демин, не говоря ни слова, внес портфель в комнату Селивановой и вытряхнул на диван. Из него высыпались тетради, конспекты, зеркальце, косметическая сумочка, несколько шариковых ручек. Раскрыв одну из книг, Демин увидел, что это не учебник.
– Ну да, конечно, – сказал он. – Иначе быть не могло. Только Булгаков. Что еще может читать девушка, у которой на столе виски, а в шкафу пара шуб.
– Ты чего ворчишь, Валя? – спросил участковый.
– Булгакова читала девушка Наташа. Понял?
– Ну и что?
– Ничего. Просто было странно найти в ее портфеле что-нибудь другое.
– Ты против Булгакова?
– Я за Булгакова. Знаешь, сколько просят спекулянты за этот томик? – Демин взял книгу за уголок и потряс ее в воздухе, словно бы для того, чтобы участковый мог определить ее стоимость. – Сто рублей за книгу.
– Но, может быть, это не ее книга, не исключено, что она взяла ее у кого-то почитать?
– Да какое это имеет значение?! Ты видишь, что в этой комнате все вещи, от виски до сапог, поют в один голос? И он напоминает мне голос той дамы, которая звонила недавно.
В этот момент из книги, которую держал Демин, выпал небольшой синий листок бумаги и, раскачиваясь из стороны в сторону, полетел на пол. Демин поднял его, внимательно осмотрел, и его хмурое лицо осветилось чуть ли не счастливой улыбкой.
– Ну вот, – сказал он, – и эта бумажка тянет все тем же сипловатым голосом. Лира. Самая настоящая итальянская лира, которую гражданка Селиванова использовала в качестве книжной закладки. Правда, стоит она пятак, не больше. Но это ерунда... Меня настораживает странный хор вещей, предметов, ночных телефонных звонков, непонятных поручений... Верно, Толя? – подмигнул Демин младшему Пересолову. – Уж поскольку я освободил тебя сегодня от работы... Ты не против, если мы немножко покатаемся?
– Да нет... Можно. – Он оглянулся, посмотрел на Василия, но тот молчал с каменным лицом, как бы сняв с себя всякую ответственность за брата.
– Тогда одевайся. Поехали! А снег, снег-то валит... Эх, Наташа, такого снега лишить себя, такой погоды! Зачем было так торопиться, не понимаю.
И опять машина мчалась по заснеженным улицам, неутомимо работали «дворники», сгребая с ветрового стекла мокрое месиво, чертыхался водитель, глядя, как скользят на переходах прохожие, как шарахаются они в сторону, увидев возникшую рядом машину, и молчал, вжавшись в сиденье, Демин, из-под полуприкрытых век сонно поглядывая на дорогу, на размытые контуры домов, на тусклые, словно плавающие в снегу огни светофоров.
– А этот... Григорий Сергеевич, звонил Селивановой? – спросил вдруг Демин.
– При мне нет, – ответил Анатолий. – Вы хотите зайти сейчас к нему?
– Нет. И тебе не стоит. Уточним номер дома, квартиру, фамилию. И отчалим восвояси. Не готов я с твоим приятелем всерьез поговорить.