— Пустяки. У меня с собой мобильный, — произнес Берестов, переступая порог прихожей. За ним, коротко поздоровавшись, вошел фотограф.
Тесная прихожая была завалена всяким хламом. Кроме груды разбросанной по полу обуви, под ногами валялись пустые коробки, целлофановые пакеты, тряпки и ещё черт знает что.
— Проходите в комнату. И, ради бога, не разувайтесь! У меня не убрано. Вы уж меня извините за беспорядок. Не успела!
Гости проследовали в комнату и сели на диван. Хозяйка ушла на кухню. «Лучше бы прибралась, чем извиняться», — подумал Берестов и подмигнул фотографу. Тот скорчил зверскую гримасу, означавшую, что он очень сомневается насчет инопланетян. И действительно, обычная однокомнатная квартира на двенадцатом этаже. Метров двадцать комната. Кухня — десять. Прихожая — не развернешься. Туалет с ванной совмещенные. Где здесь приземлиться инопла — нетянину?
Берестов поднялся с дивана и заглянул на лоджию. Она была завалена рухлядью. Леонид окинул взглядом комнату. Вдоль стены — темная мебель. Напротив мягкий диван и два кресла. Между креслами журнальный столик. В центре — квадратный стол. Не очень-то уютно для гостей из космоса. На стенах фотографии. Одна в черной рамке бросилась в глаза: черноволосый молодой человек лет двадцати пяти с тоскливым взглядом.
Именно за разглядыванием этого портрета и застала журналиста хозяйка дома, бесшумно появившись в дверях с чайником и фарфоровой сахарницей. Она перехватила взгляд Берестова и потупилась.
— Что будете пить: чай или кофе?
— Все равно.
Хозяйка достала из стенки три чашки, банку растворимого кофе «Пеле» и круглую пачку печенья. Затем, поставив все это на столик, ловко разлила кипяток и просила не церемониться.
— Итак, Зинаида Петровна, давайте сразу к сути, — произнес Берестов, насыпая кофе. — Во-первых, о себе: кто вы, где работаете? Ваше отношение к религии? Сталкивались ли до этого с необычайными явлениями? И пару слов о том, как ваши члены семьи относятся к подобным штукам?
Последний вопрос Берестов мог опустить. И при беглом взгляде было видно, что семьи у женщины нет. Об этом свидетельствовала безалаберность, царившая в квартире.
— Ну что ж, — произнесла хозяйка, устраиваясь в кресле. — Работаю я иглотерапевтом. Сейчас — в поликлинике номер девять. А вообще, я всю жизнь проработала в летной больнице. Мужа нет. В Бога не верю. Сейчас мода ходить в церковь. Но я этой моды не придерживаюсь. Как ни приду в церковь поставить свечку, все меня раздражает: от продавцов, не сдающих сдачи за святую воду, до старух, пихающихся локтями. Словом, может, это и плохо, но, как себя ни настраиваю, не могу искренне проникнуться религией. Словом, в Бога не верю и не собираюсь.
— А в инопланетян верите?
— Как же мне не верить, когда я их видела собственными глазами. Прямо здесь. — Хозяйка указала рукой на середину комнаты. — Это было шесть лет назад.
— Шесть? — удивился Берестов.
— Да, шесть лет назад! В девяносто четвертом году. Четвертого февраля.
— И об этом нигде не писали? — удивился Берестов.
— Я никому не рассказывала.
— А почему сейчас решили рассказать?
— Видите ли, — заерзала в кресле хозяйка, — дело в том… что… Да, все очень просто: как-то все не было повода. Вернее сказать, руки до этого не доходили. А я смотрю, ваш еженедельник о таких явлениях пишет. Дай, думаю, позвоню. Может, мой случай тоже привлечет внимание. Кстати, ваше издание мне очень нравится.
— Ясно, — натянул улыбку Берестов, с раздражением отмечая, что их полужелтая газетенка может нравиться только людям недалеким.
Однако Зинаида Павловна не производила впечатления недалекого человека. Журналист включил диктофон и поставил его напротив хозяйки. Стас, отодвинув в сторону чашку, начал деловито расчехлять фотоаппарат.
— Четвертого февраля, я запомнила это хорошо, потому что у моего сына четвертого февраля день рождения, — начала рассказывать женщина, — я пришла домой очень уставшая. В этот день я обслужила четырех клиентов. Причем на самых окраинах Москвы. А последней больной я ставила иголки в Одинцове. Приезжаю я из Одинцова, кидаю у порога сумку и валюсь на диван. Думаю, отдохну немного, а потом поставлю чайник. На часах около пяти часов. За окном уже довольно сумрачно. Лежу я вот на этом диване, на котором сейчас сидите вы, руки, ноги болят, а сна — ни в одном глазу. И вдруг во всем теле ощущаю какую-то необычную легкость. В ту же минуту вон из того угла (хозяйка указала на угол рядом с фотографией в черной рамке) брызнул свет. Ни с того ни с сего от угла до входной двери образовался световой коридор, метра два в высоту. Он завис между потолком и полом. И вдруг по этому коридору мимо меня проходит огромный человек атлетического телосложения в серебристом костюме космонавта. Я как лежала, так и лежу. Не подумайте, что была пьяной.
— Стоп! — перебил Берестов, покрываясь потом, — этот человек был двухметрового роста?
— Что вы! Метров пять, не меньше!
— Как же он уместился в двухметровый коридор?
— А кто вам сказал, что он уместился? Я не видела у него ни головы, ни ног. А видела только туловище от плеч до бедер. Да ещё руки. Руки, кстати, у него были очень длинные. Наверное, до колен. Потому что кисти его видны не были, а изгиб локтей был чуть ли не на уровне начала ног. Но фигура у него была великолепная, да ещё обтянута сверкающим комбинезоном.
— И куда он потом делся?
— Прошел и исчез. А затем исчез и световой коридор.
— Вы испугались?
— Нисколько. Я сама удивляюсь, что отнеслась к этому с полным равнодушием. То ли от усталости, то ли ещё от чего? Не могу объяснить!
Фотограф пару раз щелкнул фотоаппаратом, а журналист спросил:
— Вы можете зарисовать?
— Да ради бога!
Зинаида Петровна достала из шкафа альбомный лист и тут же синим фломастером начертила на нем две полосы и между ними наискосок спину могучего мужчины. Глаза Берестова округлились.
— Почему вы его нарисовали в наклоне? Он шел под углом?
— Совершенно верно! Он шел под углом в сорок пять градусов.
Берестов даже побледнел от волнения.
— Стас, сделай пару снимков рисунка, — попросил он.
Фотограф щелкнул несколько раз со вспышкой и без вспышки, после чего скучно зевнул.
— Итак, он прошел и исчез, — продолжал Берестов. — Ваша реакция, насколько я понял, была совершенно нулевой?
— Совершенно верно!
— Голову у вас потом ломило?
— Голову? — удивилась хозяйка и крепко задумалась. — Честно говоря, не помню. Но после его исчезновения у меня сгорели все электроприборы. Где-то минут через пятнадцать после исчезновения инопланетянина поднимаюсь я с дивана, включаю в комнате свет, а он не включается. Иду я на кухню — там та же картина. Ну, думаю, отключили. Выхожу на лоджию — у соседей окна горят. Я начинаю естественно вкручивать в люстру новые лампочки. У меня всегда запас. Новые тоже не загораются. Так и легла спать, ничего не добившись. Утром встаю — холодильник разморожен. Он тоже не работает. Включаю телевизор — не работает. Радио — молчит. Хотела позвонить в ЖКО — в телефоне нет гудков. Короче, пригласила я соседа — электрика. Он с этой люстрой возился часа два. Потом плюнул и сказал, что ничего не понимает. Все провода прозваниваются, и контакты чистые, а лампочки не горят. Сунулся он в торшер, и его чуть не хватила кондрашка. В основании все расплавлено, как от короткого замыкания. Причем не от двухсот двадцати вольт, а вольт так от тысячи — не меньше. Так и ушел, ничего не сделав. А после его ухода, уже ближе к ночи, в люстре сама собой загорелась одна из пяти лампочек. Потом заработал телефон. Через полгода включилось радио. А через девять месяцев загорелись все остальные лампы и заработал холодильник.
— А до этого девять месяцев вы жили без холодильника и с одной лампочкой на всю квартиру? — недоверчиво заерзал Берестов.
— Так и жила. Я вызывала четырех мастеров. И ни один не смог починить. Кстати, забыла сказать, что одновременно с холодильником заработал и утюг. К этому времени я, конечно, приобрела новый, но старый не выкинула. И теперь себя за это хвалю. А вот телевизор пришлось выбросить. У него внутри все расплавилось. Вот такие странности происходили в моей квартире. Причем свои электротехнические несчастья я сначала не связывала с появлением инопланетянина. Ну прошел и прошел пятиметровый мужик через мою квартиру. Не жалко! На второй день я о нем забыла. А через месяц жарю я на кухне яичницу и вдруг вокруг моей сковородки вспыхивает пламя. Причем взвивается д о потолка. Я, естественно, отскакиваю, как-то непроизвольно оглядываюсь и вдруг вижу в полуметре от себя мальчика в скафандре с двумя антеннами над ним. Ростом он был не более чем с метр. А лицо шкодливое, точь-в-точь как у моего внука, когда он хулиганит. Не успела я испугаться, как он исчез.