Наконец, ранним утром повозки стояли во дворе колесо к колесу. Эки рычали и кивали кожистыми головами. Выпускницы изнывали от слишком долгого ожидания. Ворота обоих университетов открывали одновременно, как только колокол в Чертоге подавал голос. Смухлевать в гонке было невозможно, ключи хранились у Паладина и Кастелянши — живых символов учебных заведений. В этих образах прятали острую сатиру, ведь Тарто совсем не был похож на женский пансион и имел собственные казармы, а в Келса больше любили искусство, чем войну. Добровольцев на эти роли избирали каждый год из бывших учеников. Они давали обещания обоим ректорам, после чего ворота передавали в их распоряжение. Позже пара прибывала на торжество и развлекала знатных гостей, чтобы те не надоедали выпускникам.
Кея встала в повозку и взялась за незаметную опору, оказавшись плечом к плечу к Мачехе. Колени дрожали и пересохло в горле. Не помогло даже вино из бутылки, ходившей от одной колесницы к другой.— Будешь так трястись — точно свалишься, — сказала ей ласково ректорша. Мачеха Леора выглядела совсем непривычно без своего рогатого убора и сливалась с ученицами. Узнать её можно было только вблизи, по двум парам зрачков.
Жаркие карминовые звёзды поднялись над горизонтом, заливая Тартар непривычно ярким светом. Двадцать серых платьев были сняты навсегда, назад пути не было. Некоторые обнимались и плакали, смотрели на шпили и двор Гиона-Тарто как в последний раз, хотя университет был всегда открыт для посещений.
Паладин предупредил, что осталась минута. Демоницы разбежались по местам. Как только ворота открылись, эки взяли с места и понеслись по дороге.— Вот так! Никто нас не обгонит! — крикнула ректорша, обернувшись к остальным.Ехать было недалеко, на подходах можно было рассмотреть, на каком расстоянии от Чертога выпускники Келса. Их не было ни в воздухе, ни на земле и все решили, что они безнадёжно отстают.
Колесницы взрезали грунт между трибун с гостями. Под шум аплодисментов со всех сторон полетели цветы, мелкие монеты и шишки хмеля. Кея получила в висок тяжёлым новорайским грошом и понадеялась, что это на счастье.
Настораживал только запах озона в воздухе, такой сильный, будто бы сотни молний переплетались в небе. Такой запах царил обычно над полем битвы, когда действовала мощная магия.
Эки сбавляли ход перед аркой входа в Чертог. Мачеха готовилась совсем осадить своих, как вдруг песок почти под колёсами вспыхнул лиловыми концентрическими кругами и в центре них появились разом все выпускники Келса во главе с её братом.
Они разминулись всего на одну секунду, но победа была за Келса.
— Что-о-о?! — разом закричали суккубы.— Чудеса физики и алхимической синхронизации, — с усмешкой ответил отличник с серебряным шифром на груди, — зато вы были прекрасны! Асмодей помог ректорше спуститься.— Кастелянша подтвердит: всё честно. Кстати, если бы вы сейчас сломали печать, нам бы не поздоровилось.
Взгляды инкубов царапали Кею. Они менялись в лице, смотря неё, становились на секунду серьёзнее. Причиной тому были махагонные волосы с синеватой тенью, встречавшиеся у демонов крайне редко и то, что в Келса она никогда не бывала, в отличие от остальных суккубов. "Кажется, в собственном доме я совсем чужая" - пронеслось в её мыслях.
Среди гостей воцарился ропот. Перемещения в пространстве при помощи печатей Лагорда были серьёзным открытием. Раньше никто и нигде ничего подобного не демонстрировал. Оставалось только гадать, каков истинный потенциал находки.
Отчаяние проигравших разом угасло, как только тень свода дворца выпустила ещё троих.Кея никогда не видела их, но сразу догадалась, кто есть кто, и её сердце перевернулось в груди, а вдох застрял в горле.
Двое древних демонов доледе сопровождали Князя. Двое бессмертных ящеров, которым он подарил человеческий облик ещё в ту эпоху, когда молодое небо бликовало, словно чёрное зеркало. Военачальник Астерот и Маракс, сильнейший из учёных-магов явились познакомиться с новым поколением творцов идей и материи.Бывшие ученики склонились перед ними как трава под порывом ветра, одновременно и покорно.
На трибунах затихли.— Добро пожаловать домой! — разнёсся негромкий голос, проникающий в каждую голову, минуя барабанные перепонки, — Вы привезли с собой время перемен. Свою эпоху. Новую мысль и новый дух, без которых все мы — ничто. Отцы строили Чертог для детей. Для вас. И на эти несколько суток он ваш безраздельно. Залы, каверны и гроты соскучились по веселью, оно обновляет Дом, делает его храмом нашей экклесии. Здесь вам всегда рады.