*** Растворимый кофе доканал Славу и он принёс в мастерскую маленькую электрическую плитку, турку и ручную мельницу. В конце концов, так было благороднее. Кея научилась варить кофе и отрывать её от этого увлекательного занятия становилось всё сложнее. Тёмные крупные зёрна и желтоватые коробочки кардамона в её руках, казалось, пропитывались духом ночи и бодрили до дрожи.
Для ростового портрета Слава украл реквизит у преподавателя, который вёл композицию. Розовато-серое платье из старинной тафты было сшито для какого-то фильма, страшно потрёпано в процессе съёмок и наконец, списано. Такие вещи часто оседали у художников и ещё годились для картин. Порванное кружево, истёртый подол и лопнувшая на плече материя даже добавляли образу шарма. Слава иногда отвлекался, чтобы немного унять свои чувства, заставлявшие сердце колотиться до боли быстро. Он не замечал как акварель стекает по его рукам, чертя яркие борозды, и впитывается в рукава рубашки. «О таком я даже не мечтал. Если сейчас меня затолкают в котёл и будут жарить в масле, я ни на секунду не пожалею, что связался с демонами. Я с ними стал искренним. По-хорошему сошёл с ума. А больше мне и не надо ничего».
— Исправлять не буду. Может, мне ещё извиниться за своё воображение?! — бушевал он над палитрой, пытаясь попасть точно в тон тёмно-красных волос своей музы, — Если публике не понравится, то это не моя публика. Пусть чешет на первый этаж, там зверюшки и букеты вывешены. Объяснений никаких не надо. Я без всяких объяснений некоторые фильмы полюбил и музыку. С первой минуты.
Кея старалась держать позу и двигаться как можно меньше, но боль в конечностях в каждый заход неизменно подкрадывалась уже через час. Художник её работал без перерывов и заражал своим рвением. Оба находились в потоке написания картин, этих хрупких мостов между мирами. Демоница чувствовала, как врастает в полюбившийся мир, не только в его плоть, в самую его душу, в его искусство. Слава был измучен и счастлив. Когда он засыпал, выпив для верности паршивого пакетного вина, демоница осторожно оттягивала его ликвор и уходила. Если на подиуме она впадала в странный паралич, запрещавший ей страдать и полностью подчинявший проступающим на холстах образам, то потом приходила боль и опустошение. Прежние разговоры по душам закончились. Прежняя эмпатия ушла.
Всё ещё замкнутый и поблекший легат с тенью улыбки следил за ней, пока решал дневные дела в Чертоге. Кея иногда чувствовала на коже лёгкое прикосновение его взгляда. Подойти бы и сказать пару слов, но уж слишком проницательным был инкуб. Ей не хотелось доставлять ему лишнее беспокойство. Собственная работа у Кеи продвигалась ни шатко ни валко. Когда появлялось время, совершенно не было сил, а когда были силы, она возвращалась назад к Славе. Иногда удавалось поспать в гамаке и спланировать грядущий день, но планы выполнялись далеко не всегда.
Однажды возле лаза её встретили охотницы. Они были в форма Тарто и явно не собирались за добычей. Лестра скрестила руки на груди. — Это наш ход, помнишь? Больше ты им не воспользуешься. Уговор был нарушен, вчера изъяли все книги. Хочешь сказать, не твоя работа? — Нет. Я никому не говорила о книгах. — Да что ты! Знаешь, какое наказание нам грозит? На нас свалят все грехи по охоте, в том числе, чужие. И воровство из библиотеки. Голос Лестры отчаянно вибрировал, выдавая крайнее волнение. — Вы заслужили. Пытались обвинить меня в убийстве и убрать с дороги, но знайте, что на вас я не доносила. — Не хочешь нам помочь, дать показания в нашу пользу? Вот так ты ценишь всё, что мы для тебя сделали? — Я тоже была вам полезна. Пропустите, меня ждут. — Ну уж нет. Ты хочешь выйти сухой из воды, хотя была сообщницей. Кея не стала долго думать. Она сделала рывок, оттолкнув Феру. На секунду показалось, что та даже незаметно поддалась, но подозрение было лишено логики и быстро забылось. Ведомая жестоким инстинктом, Лестра бросилась в погоню. Она провела много времени на дознании и ослабла, но упорно преследовала Кею. Та сначала бежала вдоль улицы, затем развернула ось и устремилась на крышу здания. Расчёт был в том, что у погони не хватит сил подняться. Бежать по перпендикуляру было, как обычно, нелегко, но до крыши Кея добралась быстро. Ринувшись на другую сторону, посмотрела вниз на всякий случай: пятнадцатиэтажка — не небоскрёб, прыгать было опасно, крылья могли подвести и раскрыться поздно.