Утром Фера явилась на склад при казармах. Она обрадовалась выданной ей старой военной форме куда больше, чем любому, даже самому роскошному наряду, но нацепить на себя полный комплект, предназначенный для фельдшера, оказалось непросто. Ремешки, подсумки, погоны — всё или застёгивалось неизвестным образом или нуждалось в ремонте. — Вот молодец, Исфера, мо-ло-дец. — бранился Дей, приводя её в порядок, — Тебя ждёт присяга, дырявые шатры и грязные бинты, а могла бы посидеть пока в запасе. — Ничего страшного. Хочется быть от всего этого подальше. Чтобы забыть. — Доохотились. Мало я вас воспитывал. — Ай! Можно так не затягивать? — А как ты хотела? Ремень должен туго сидеть, на нём самый вес. У вас что, учений не было? — Были, но там мы форму не носили, только медицинскую. — Это мы с тобой ещё не надели защиту. Граница — особое дело, там сейчас неспокойно. Следи за ремнями! Денщик тебе не положен. Да, и голову… Он открыл металлическую банку с тёмной смолой. Фера погрузила в неё пальцы и произнеся маленькое заклинание, нанесла состав на волосы. Пряди мигом свились в тугие косы от самых корней и улеглись вдоль головы. Легат похлопал по карманам, поискал глазами у зеркала, но не нашёл лишнего ремешка. Пришлось снять с запястья свой, чтобы перевязать их. Фера отчего-то уронила пару слёз. — На удачу тебе, пока я добрый. Зато когда распускаешь косы, ходишь кудрявый. А ну не реви! Благодари судьбу, что осудили не по всей строгости. Пойду запрягать.
*** В последние часы перед вернисажем Слава готов был снять со стен большую часть работ. Он никак не ожидал от себя, что вдруг испугается. Всё это было слишком личным. И идущие к яме слепые, и акварельный галеон с палубой, усыпанной цветами, и колесницы, и Кеаль в украденном платье. Теперь вся задумка с выставкой казалась ему страшной ошибкой. К критике он был не готов.
Выпив на кухне горсть материных транквилизаторов, он стал ровнее дышать. На улице шёл ливень, собачий холод пробирался под старую куртку. Ненастье обнимало Славу, как деревенская плакальщица молодого вдовца и лило за него слёзы вероятной утери. Он понял в тот момент, что подцепил заразу безразличия ещё в утробе. Пытаясь бороться с собой, растерял силы и не смог сдержать, обрушив на ту, которой был нужен. Которая нужна была ему.
В зале ещё суетились рабочие, до вернисажа оставался час. В приоткрытую дверь заглянул пастелист. Славе он был очень симпатичен: настоящий человек искусства. Эмоциональный, со стариковской улыбкой, всё время носил чёрное как какой-нибудь грек. Под его мелками таяли от нежности женские бёдра, распускались радостные цветы и деревеньки уютно кутались в дым. Он подкрался к самому большому полотну и протянул, сверкнув глазами: — Глубоко-о-о! — Вам нравится? — Мне — да. Но главное, вы сами должны быть собой довольны. Он ещё немного походил по залу, мотал головой и хмыкал. — Ух ты, какой ночной порт красивый! Это где такое? — Это Аске-Тарану, — случайно выпалил Слава. — Голландия наверно. Слу-у-ушайте! Вот дама и рыцарь… Я даже не понял сначала… это же на нём кастрюли, а не доспехи! — А на даме не платье, а простыни и наволочки. Паладин и кастелянша. Вроде ряженых. — Всё у вас так тепло, с любовью. Вроде должно быть мрачно, но как-то не пугает. И даже козочки ваши не смущают. Ярослав, да вы не волнуйтесь так. Теперь уже поздно волноваться. Вон шампанского выпейте, всё-таки первая выставка.
Дешёвое шампанское сработало безотказно, ударив в голову и поглотив часть страха. Преподаватели подходили и жали руки, посетители строили задумчивые мины и фотографировались. Модники в шарфах, девушки с бумажными кофейными стаканчиками и дамы, теребящие нитки бус на черепашьих шеях не задавали вопросов. «И кого я хотел удивить? С таким же видом они ходят в Эрмитаж и какую-нибудь современную дичь. Это даже хорошо. Или нет?». Слава перекинулся парой слов с ректором. Тот отозвался без понимания, но вполне благосклонно. Работы уровню соответствовали, негласную цензуру проходили, да и зал не простаивал, больше ничего особенного не требовалось. Вдруг все зааплодировали. У Славы сердце ушло в пятки. Он подумал, что ректор притащил какую-нибудь знаменитость.
По залу в длинном чёрном халате брела Кея. Она была полностью воплощена, наконец-то её черты обрели абсолютную чёткость. Как ни в чём не бывало она подошла и поздоровалась. — А-а-а, вот она, ваша модель! Ишь, даже не познакомили, — проговорил ректор. — Простите. Мы с Ярославом были все в работе, — безмятежно улыбнулась демоница, — а теперь я зашла поддержать.