Слава не мог поверить в произошедшее. Кея, конечно, была настоящим магнитом, её месмеризм просто валил с ног, но неужели никто не заметил самого главного и самого жуткого? Она была симулякром, гуманоидом, кем угодно, но не настоящим человеком. Это было в диспропорциях, никак её не уродующих, но дающих понять слишком много лишнего. В конце концов, войди в зал человек, на него бы не обернулись все разом, в первую же секунду. Закипела суматоха, многие бросились фотографироваться с троицей, умоляя встать поближе и пристраиваясь.
Далестора вычислил нужное окно, но по стене не пошёл. Он никогда не увлекался охотой и разворачивать ось побоялся, было слишком высоко. Мокрый и выцветший мир, полный неприятного шума невероятно раздражал. Это была ненависть с первых секунд. Забрать Кею следовало как можно скорее, и он проскользнул за входящими в здание. Тяжёлая дверь хлопнула совсем рядом, легат выругался. Путанная планировка заведения привыкшему к лабиринтам Чертога была нипочём.
Появление Дея в дверях едва не добило Славу. Проследив за взглядом художника, Кея обернулась. — Не бойся его, — прошептала она, — это за мной. Проводи меня на улицу и попрощаемся. Далестора тактично держал дистанцию, давая свободно поговорить, но из виду не упускал.
— Я тебя просто измучил. Прости. — проговорил Слава, когда они оказались на крыльце. — В прощении нет смысла. Моя мораль другая. Ты не чувствуешь, когда причиняешь боль, а твоя собственная каждый раз отзывается во мне. В тебя вложили этот холод ещё до нашей первой встречи. Избавиться от него уже не выйдет. Если хочешь совет, перережь пуповину. Собери вещи, уезжай из дома. Не общайся, не старайся, не играй больше в чужие игры. Думаешь, ты давно сам по себе? Нет. Ты почти всё делал ради одобрения и каждый раз тебя им только дразнили. — Я изменился! Буквально пару дней назад всё обдумал. Ты права, надо просто исчезнуть. — Больше я для тебя ничего не смогу сделать. Возможно, мы видимся в последний раз. Отпусти меня. — Да как тебя отпустить теперь? — Очень просто. Только перечеркнув нынешнее можно надеяться на новое. Ты добился своего, и я тоже, как видишь. Мне придётся покинуть ваш мир не по своей воле, через пару дней все лазы будут опечатаны на неизвестный срок. А до этого момента я, кажется, буду под арестом. Меня предупреждали. Прощай! Береги себя!
Слава проводил взглядом свою подругу детства. Демон, пришедший за ней, легко тряхнул кистью, высвободив кожистое крыло и обнял им Кею как полой плаща. — Я смотрю, натурщица ваша — тоже личность специфическая, — сказал пастелист, вышедший на перекур, — под дождём, в одном халате и босиком… — Простите, мне нужно позвонить. Слава выхватил телефон и нашёл в списке контактов Еву. Она ответила почти сразу. — Привет! Ты всё ещё хату снимаешь? Одна? — Да, а что? — Можно я с тобой напополам? Мне срочно надо. — Ну давай. Правда, у меня тут бардак страшный, не успею прибраться. На диване поспишь? — Не вопрос! Я только за вещами и к тебе. — А что случилось? — Я тебе, может, расскажу… Но не по телефону.
Машина попала в яму колесом и Далестора почувствовал холодные брызги грязной воды на крыле. Воплощён он не был, но перепонка смогла задержать капли. Они шли вдоль шоссе к лазу, ставшему источником стольких бед. — Это не то чтобы официальный арест, но тебя я взял под свою ответственность. — начал он, — Мне же не придётся вешать на дверь замок? — Нет. Я никуда не денусь. — Даже в сад не суйся. Даже к окнам не подходи. Кея кивнула, разглядывая на просвет тёмные полосы на тонкой коже. — Это что, швы? Ты так часто рвал крылья? — Хо-хо. Царапины по сравнению с прочими увечьями. — Было больно? — Пока адреналин в крови бесится — не больно, а вот когда шьют… надеюсь, у Феры рука полегче, чем у большинства полевых фельдшеров. Она коснулась крыла легата и тот дёрнулся. — Ты уже развоплотилась? Даже не заметил. Предлагаю ускорить шаг, а то наш добрый отец, которого вы заставили поволноваться, уже ждёт тебя для воспитательной беседы. Если он доберётся до моего погреба, то станет ещё добрее, но зная его вкусы, могу заключить: начнёт он с коллекционных сортов старорайского вина. Инкуб скосил лукавые жёлто-зелёные глаза и добавил: — Я бы их употребил в более узкой компании.