— Что? Почему вы так разговариваете со мной?
Голубые глаза Жаннет сверкнули, губы задрожали.
— Хорошо. Если вы мне не доверяете, пойдем вместе. Я только хотела помочь вам.
Теперь она протянула руку, чтобы открыть дверь, но Кэд оттолкнул ее:
— Нет! Верните мне кассеты, — злобно проговорил он, — иначе мне придется обыскать вас с ног до головы. Я не буду повторять дважды.
В его глазах сверкал сумасшедший огонек, который заставил девушку отступить.
— Хорошо. Раз вы настаиваете… — она опустила руку в карман и достала оттуда автоматический пистолет тридцать восьмого калибра.
— Не двигайтесь, Кэд, я не хочу вас убивать, но если будет необходимость, сделаю это.
Кэд посмотрел на оружие, которое было направлено на него, на сжимающую его руку в перчатке, потом на голубые глаза, которые внезапно стали жесткими и холодными.
— Кто вы такая? — спросил он. — Я с самого начала не очень-то поверил, что вы мечтаете мне помочь.
— Сделайте несколько шагов назад и сядьте, — сказала Жаннет. — Располагайтесь поудобней. Я уверена, что вам холодно. Можете растопить камин, но только не играйте в героя.
Кэд, пожав плечами, вернулся в гостиную. В камине лежали дрова, и он разжег огонь.
Жаннет указала на горлышко бутылки, которое торчало у него из кармана.
— Забавляйтесь этим. А мне нужно позвонить. Ник здесь? — спросила она, взяв телефонную трубку. — Через десять минут? Скажи ему, чтобы он позвонил в свое шале. Это очень срочно, — и повесила трубку.
Постепенно воздух в комнате начал прогреваться. Кэд снял шляпу и бросил ее на стул, потом сел на кушетку с бутылкой в руках.
— Вы работаете на восточных немцев? — спросил он с интересом.
— Может быть… Скоро мы расстанемся, и я не знаю, что с вами будет дальше. Здесь вы в большей безопасности, чем где-либо. Если вы покинете это шале, вас тут же задержат и прикончат. На вашем месте я бы не стала выходить.
— Какая трогательная забота, — сказал Кэд. Он закурил и с удовлетворением заметил, что руки его не дрожат.
— И все-таки я хочу понять, — сказал он. — Раз вы заполучили пленки, и я в вашей власти, почему бы не сказать мне, какова ваша роль во всей этой истории?
Она поколебалась немного, потом пожала плечами:
— Почему бы и нет? Мы уже давно работаем с Анитой Штерлик. Мы хотели иметь доказательства предательства генерала Гиндербурга. Аните удалось обольстить этого солдафона. Она убедила его, что тоже ненавидит социализм. Гиндербург сказал ей, что собирается вернуть Дисловски его должность. Это было до такой степени невероятно, что нам потребовались твердые доказательства. Тогда мы устроили ловушку Браддоку и его грязному «Шепоту», и он попался в нее. Он нанял вас, чтобы вы сделали снимки, в которых, на самом деле, гораздо больше нуждались мы, но которые не могли сами сделать. Я сняла комнату в отеле и стала ждать. Вам удалось сделать эти снимки, и теперь они находятся у меня. Вот и все.
— Но откуда вы могли знать, что я попаду именно в вашу комнату? Это ведь просто глупость с моей стороны.
— Я ничего не знала, мой дорогой, это просто удача, которая бывает раз в жизни. Не думаете же вы, что я лежала в постели, ожидая вас? Я просто собиралась спать.
— А кто такой Ник?
— Вы слишком любопытны. Ему принадлежит это шале. Он унесет одну пленку по дороге, а я увезу другую на поезде. Нам нужно разделиться, это будет более благоразумно.
— А я останусь здесь и буду ждать людей Гиндербурга?
Она безразлично пожала плечами.
— Мне, конечно, жаль вас. Год назад я постаралась бы, чтобы вы не попали в такую ситуацию, но теперь потеря невелика. Согласитесь, что ни у вас, ни у нас нет другого выхода…
— Вероятно, вы правы, — согласился Кэд, глядя в огонь.
Жаннет наблюдала за ним некоторое время, потом продолжила:
— Вы меня всегда интересовали. Я считаю вас крупным специалистом и восхищаюсь вами. Это правда, что вы испортили себе жизнь из-за маленькой шлюхи из Мексики?
Кэд не дрогнул.
— Вы — забавная шпионка, — сказал он. — И не лишены значительной доли перца с вашим револьвером и методами обольщения, но вам совершенно незачем совать свой носик в чужую жизнь.
Жаннет покраснела.
— Извините, — пробормотала она.
— Очень любезно… К тому же мне понятен интерес, который я у вас вызываю. Я стал чем-то похож на экспонат музея, не так ли?
Кэд глотнул виски, аккуратно заткнул бутылку и продолжал:
— Что больше всего меня трогает, так это ваш восторг по поводу моего фотографического таланта. А вам не приходило в голову, что я мог быть пьяным, и у меня не вышло ни единого снимка?