И ещё, — Сидор смотрел в упор на коменданта холодным, ледяным взглядом, внимательно наблюдая за его реакцией на свои слова.
То, что вы проспали врага внутри крепости — целиком и полностью ваша вина, господин комендант. Не выполните приказ — расстанетесь с тёплым местом и вылетите из компании со свистом. А кабатчика я всё равно повешу. Сам, лично. Понятно?
Развернувшись, он вышел и аккуратно прикрыл дверь за своей спиной. Сзади он только услышал тихий, недовольный голос коменданта, вышедшего наконец-то из ступора: "Тоже мне, испугал. Это тёплое место, очень скоро станет для кого-то очень даже горячим! А кабатчика я тебе не отдам, сам тварь такую удавлю".
Через час Сидор сидел в глубоком, удобном кресле, стоящем посреди недавно отремонтированного широкого и высокого крыльца комендатуры, прямо напротив каменных ступеней, ведущих вниз на площадь перед зданием, и внешне совершенно равнодушно смотрел на экзекуцию.
Рядом с ним, сбоку и сзади, стоял хмурый комендант с небольшой группой вооружённых арбалетами егерей, так же, как и они, молча наблюдавших за происходящим на площади.
Прямо перед ними, не далее десяти метров, за редкой цепью опирающихся на копья егерей шестеро мужиков, вяло помахивая длинными ногайками, стегали поочерёдно такого же, как и они, мужика с голой спиной. Тот стоял, чуть склонившись вперёд и, упёршись руками в стоящие напротив высокие козлы, едва заметно вздрагивал под ударами хлыстов.
— Шесть! — закончил отсчёт чей-то звонкий голос. — Следующий!
Один из шестерых, тех, кто только что хлестал кнутом, передал кнут тому, кого только что сам истязал, и без слов, с тяжёлым вздохом стащив со спины рубашку, занял освободившееся место. Экзекуция продолжалась.
— Трое пойманных поджигателей не явились, — негромко проговорил комендант, бросив косой взгляд в сторону сидящего в кресле Сидора. — Сейчас их семьи пакуют имущество и к полудню съедут. Из остальных, десяток буянов сами явились, поддержать товарищей и постоять у столба.
— Это они как раз заканчивают вкапывание позорного столба, — кивнул комендант в сторону группы вооружённых лопатами посадских мужиков, которые как раз заканчивали трамбовать землю вокруг какого-то вкопанного посреди пустой площади корявого столба.
— А сабли и щиты с копьями у группы поддержки, это у них для красоты, наверное, или для групповых плясок, — мрачно пошутил Сидор.
— А вот и долгожданные гости! — негромко, со скрытой злобой перебил его комендант. — А ты, Сидор, оказывается, был прав. Выходит, зря я сразу тебе не поверил.
После этих слов глубоко утонувшему в кресле Сидору стало видно то, что стоящий позади него комендант заметил раньше. На крепостную площадь, прямо перед комендантским домом медленно въезжала большая конная группа вооружённых людей.
Раздвинув лошадьми стоящих неплотной толпой жителей крепости, наблюдавших за проводившейся экзекуцией, они медленно, неторопясь, подъехали к комендантскому дому и остановились, враждебно глядя на группу, стоящую на крыльце комендатуры.
— Что здесь происходит? — хриплым, простуженным голосом поинтересовался их командир, статный, черноусый красавец, в воронёной кольчуге, с большой, широкой саблей у пояса и виднеющимся за спиной кавалерийским огнестрельным карабином.
Наличие карабина совершенно недвусмысленно указывало на его высокий, командирский статус.
Не смотря на то, что последнее время в городе появилось много огнестрельного оружия, владеть им, а тем более использовать по назначению, могли лишь очень состоятельные люди. И то, что за спиной командира прибывшего отряда висела не простая винтовка, а настоящий самовзводный кавалерийский карабин, из недавно принятых на вооружение в городе, точно указывало на его высокий официальный статус. Не говоря уж про то, что, судя по убранству его коня, он сам по себе был весьма состоятельный человек, могущий позволить себе купить подобное дорогущее оружие.
— Кто спрашивает? — равнодушному голосу Сидора могли бы, наверное, позавидовать пески пустыни Гоби, настолько в нём не было и тени эмоций.
— Степан Луговой, полусотник городской стражи со своей полусотней, — скривившись, так что даже слышно было, как заскрипели у него от злости зубы, Луговой презрительно прищурился. — Прибыл для поимки и передачи в руки закона злостного обманщика Травника и дружка его Кузнеца.
— Лицо официальное, просьба препятствий не чинить. Во избежание, так сказать, — подпустил он угрозы в голос.