Тринкет чувствует, что длинные пальцы Логана сжимают её руку сильнее, но её ладони всё ещё холодно.
А она стоит посреди пустой лаборатории с Реддлом, и нет ни Цезаря, ни Октавии, ни Плутарха. Даже чёртов Эбернети сейчас с другой. Растеряна и беспомощна.
Замученная, накрученная сама собой, уставшая до такой степени, что даже разозлиться толком не может. Любые проявления эмоций кажутся жалкими, тонут в океане жуткой апатии. Если бы в неё снова выстрелили, она бы ничего не почувствовала. Ей было глубоко плевать.
- Кажется, я знаю, - в глазах учёного блеснул огонёк, и он скрылся в подсобке, подыскивая нужные колбочки и препараты.
- Я здесь не нужна?
- Нет, - крикнул Логан, увлеченный новым опытом.
Эффи вдохнула тяжелый свинцовый воздух, насквозь пропитанный спиртом.
Может сегодня у него получится? Может сегодня это всё кончится.
Она дошла до нужной палаты, откуда доносилась весёлая болтовня, и остановилась на пороге. Смех Фликермана невозможно было перепутать с чьим-либо ещё.
- Наконец-то! - всплеснула руками Эффи, подходя к друзьям. - Наконец-то ты улыбаешься.
- Это всё она, - кивнув в сторону Октавии, Цезарь обнял Эффи, шепча на ухо: - Как ты?
- Гадко, - шепнула она в ответ, и руки Цезаря на её плечах машинально сжались сильнее. Она знала, что ему так же.
Просто это Фликерман. Он всегда заботится о близких и никогда не огорчает их. Чтобы с ним не происходило.
Цезарь осторожно отпустил Тринкет и снова улыбнулся.
- Мы только что обсуждали состояние Тави, и мне кажется, ей уже давно пора домой.
- Это замечательно, милая, - возможно впервые улыбнувшись за день, произнесла Эффи, подлетая к девушке.
- Да, но я совершенно не хочу сидеть дома одна. Ты сейчас с Хеймитчем, а Фликерман вечно ломается.
- Я не ломаюсь. Я, - он запнулся, пытаясь найти поддержку у Эффи, но она лишь покачала головой в знак согласия с Октавией, - у меня рыбки дома. Не могу бросить…
- Неужели рыбки важнее меня?!
Эффи могла поклясться, что когда-то давно она спрашивала себя о подобном, только вместо рыбок были кто-то другие.
- Нет, Господи, нет! - он взял девушку за руку и засмеялся. - Ладно, хорошо. Но не жалуйся потом на меня.
- А ты не давай повода.
Она вдруг почувствовала себя лишней. Любой бы почувствовал. Эффи слегка попятилась, но Фликерман снова засмеялся, бросая “ладно, не буду”, а после извинившись, вышел из комнаты, чтобы позвонить и предупредить, что вечерние новости придется перенести на попозже.
- Он просто душка, - засмеялась Тави, обращая внимание на подругу. - А как там Эбернети?
- Он очень хорошо. Вот, решила не мешать его удовольствию, - фыркнула Эффи.
- Ты это о чём, солнышко, - послышалась со спины, и Тринкет медленно обернулась. - Привет, Октавия.
- Что ты здесь делаешь? - сердито фыркнула Эффи.
- Нет. Какого чёрта ТЫ здесь делаешь? Я искал тебя по всему Капитолию, - он делает несколько шагов навстречу к ней, и удивляется, что идёт навстречу, вздернув подбородок.
- А мне нужно было остаться и слушать стоны твоей шлюхи? - её голос предательски дрогнул. Нет, Эффи Тринкет не умела ругаться. И этот факт забавлял Эбернети. Ему нравилось.
- Тринкет, почему ты такая…
- Какая? Слишком скучная? Не идеальная для тебя?
- Дура, Тринкет. Ты дура! - он хватает её за перебинтованную руку и сразу же отпускает.
- Чёрт, Эбернети! - шипит девушка, прижимая руку к груди. Боль быстро уходит, и Эффи думает, что ей показалось.
- Мы уезжаем, - почти кричит он, уставившись на её руку.
- Эй, я никуда не поеду.
- Ну конечно нет, солнышко. Останешься здесь с любимым Логаном, - она подарила ему взгляд призрения, но ничего не успела сказать, он моментально продолжил подготовленную речь, - А ты не думала, что он опасен? А учитывая ситуацию, я готов делать ставки кто первый тебя прикончит: он или твои любимые капитолийцы, выкачивая из тебя всю кровь в поисках лекарства? Эффи, они отчаялись, обезумели. Тебе нужно уехать, пока Хэвенсби не решит проблему.
- Боже мой, да целуйтесь уже! - крикнула Октавия, улыбаясь.
Щеки Эффи слегка покраснели, и она опустила подбородок, вызывая победную улыбку на лице Эбернети.
- И что же между вами? - продолжала издевательства стилистка, обращаясь в этот раз конкретно к Эбернети.
- Поговорим об этом позже! А сейчас, Тринкет, нужно убраться отсюда, - проигнорировав вопрос, он, обхватив плечи Эффи, вывел её из комнаты, отсалютировав рукой Тави. Девушка повторила его движение.
***
Следующий день начался с той же мыслью, что и предыдущий. Только теперь ей казалось, что это норма - разочарование по утрам.
Приняв душ, она смыла с себя остатки вчерашнего дня и утреннего сна, который уже не смогла бы вспомнить.
На сборы ушло не много времени, Эффи решила сильно не заморачиваться над образом: девушка натянула джинсы и легкий свитер поверх футболки. Заплела волосы в хвост и осмотрела результат в зеркале.
Получилось довольно мило. Сносно, в любом случае.
Эбернети поджидал её на злосчастной кухне. Он усмехнулся, открыто рассматривая её.
“Идём?”
“Только после тебя.”
Больше они не говорили. Девушка погрузилась в мир плей-листа своего плеера, а Эбернети шел чуть впереди, пытаясь собрать мысли в одну кучку. Получалось скверно, и он бросил эту затею, предпочитая не думать вообще. Уже после, устроившись в вагоне поезда, он наконец-то посмотрел на неё.
Устремив взгляд в окно, Эффи сидела с идеально ровной спиной, напротив него. Из её наушников негромко разливалась мелодия Tender - Vow*, так, что он мог бы различить несколько слов. Эбернети удивлялся её спокойствию.
В отличие от остальных, кто прошёл тот же путь осознания, она не сопротивлялась. Может, именно в этом было её преимущество. Для неё диагноз не стал тяжёлым ударом. Она позволила ему завоевать разум, тело, и ждала конца этого удивительного путешествия спокойно и отстранённо. Как будто решалась не её судьба.
Другие так отчаянно цеплялись за обломки прошлой жизни, в то время как Эффи сумела найти некую точку равновесия. Между тем, что когда-то было и тем, куда она катилась. В любом случае, ей так казалось. Так она себя оправдывала.
Очередная революция меняла всё, к чему она успела привыкнуть. Ставила с ног на голову. Словно эрозия проникала в сознание капитолийцев, отравляя их изнутри.
Эффи не хотела, чтобы всё разрушилось, она не хотела этого, потому что знала, что её хрупкое сердечко не выдержит, что она всё-таки сломается и уже никакая злость на Эбернети не спасёт.
Не то, чтобы кто-то спрашивал её мнения. Просто мир продолжал сходить с ума. Иногда ей казалось, что Хеймитч прав: это природа всех людей, и их любовь к войнам всегда будет выражаться в бесконечных поисках повода для революций и митингов. Они не могут иначе.
Хеймитч смотрит на Эффи, и, в который раз, проклинает себя за то, что не умеет утешать людей. Он был уверен, что может абсолютно всё. Но ведь это никак ей не поможет.