Василий Романович мог бесконечно долго перечислять свои заслуги и способности, но… его убили. Взорвали, полагая, что именно он находится в машине. А там сидел Федька, друг детства, отец двоих детей, славный малый, перебивавшийся с копейки на копейку, потому что не умел жить, в отличие от Черкесова. Теперь Федьки нет, он догорает в огне, от него останется горстка обгоревших костей. А Черкесов по счастливой случайности остался жить. И благодарить ему надо жадную любовницу, к которой с пустыми руками лучше не соваться.
Приехала милиция, за ней «скорая». У горевшей машины собиралось все больше народу, толпа стояла плотным кругом вокруг нее, и ментам пришлось разгонять ее. Черкесов вдруг – абсолютно бессознательно! – сдвинулся с места и пошел. Он шел и шел по улице, тупо глядя перед собой, не разбирая дороги, не зная конечной цели. Он думал о том, что остался жить, а Федька погиб.
Неизвестно, сколько времени брел Черкесов по улицам города, вдруг ставшего чужим и враждебным, и пришел на окраину, где ютились одноэтажные дома, а улочки были узкими и кривыми, с выдолбленными дорогами и без тротуаров. Когда тротуар кончился, он, поскользнувшись на пригорке, съехал вниз на пятой точке. И – о, странность человеческой природы! – падая, Черкесов приподнял пакеты в руках, чтобы не разбились бутылки. Он врезался ногами в фонарный столб и с недоумением посмотрел на пакеты. Надо же – нес их от магазина, не замечая тяжести. Пальцы свело судорогой, настолько крепко он сжимал пакеты. Разве важны сейчас пакеты, бутылки? Его убили! Убили…
Черкесов с трудом разжал занемевшие пальцы, осмотрелся по сторонам. Тихо. Изредка раздавался лай собак. Темно. Здесь никто его не догонит. Так ведь за ним и не гнались. Его убили. Но вот придет он домой, потом выйдет на улицу… Те, кто взрывал «самурая», поймут, что не убили Черкесова, и предпримут новую попытку, тогда останутся от депутата городской думы и предпринимателя ножки да рожки, как от Федьки. Только сейчас до Василия Романовича дошло, что участь его предрешена. Но кем? Кто решил его убрать? За что? Подчиняясь единственному инстинкту – спастись, Черкесов схватил пакеты и торопливо зашагал к железнодорожному вокзалу.
Лишь в электричке, отъехав на значительное расстояние и наблюдая, как огни города уплывают все дальше и дальше, Черкесов задумался: а куда он едет? Билет он попросил в кассе на ближайшую электричку, и ему его дали «до конечной станции». Шел за теми людьми, кто спешил на поезд, так и сел. Ехал, покачиваясь в такт вагону, а перед глазами стоял горевший «самурай». И Федька, охваченный пламенем. А в ушах звучало: убили…
Очнулся Василий Романович, обнаружив, что поезд стоит слишком долго. Он изучил соседей. Рядом сидела дородная тетка с количеством сумок, которым нужны четыре руки, напротив обласкивала друг друга парочка, на них недовольно косился строгий мужчина интеллигентного вида в потертом осеннем пальто. Черкесов придвинулся к дородной тетке и тихонько спросил:
– Скажите, электричка остановится на станции Гороховка?
Тетка слегка отклонилась в сторону, изучая его с неподдельным изумлением. Безусловно, не знать, на какой поезд сел, может либо пьяный, либо чокнутый. Черкесову пришлось оправдаться тем, что пришло в голову:
– Мне сказали, что на маленьких станциях не останавливается…
– Экспресс не останавливается, а эта электричка остановится.
Он поблагодарил и отвернулся к окну, думая, что и на этот раз ему повезло, ибо попал на нужный поезд, а название станции вылетело из уст само по себе, но не случайно. Видимо, интуиция его ведет в место, где действительно Черкесов будет в безопасности. В Гороховке много лет жил в одиночестве его отец. Два года назад он умер, оставив небольшой дом сыну. Но продать его Василий Романович не смог – городских покупателей, желающих приобрести лачугу у черта на куличках в качестве загородного дома, не нашлось, местные тоже не горели желанием купить усадебку на самом краю деревни. Короче, наследие отца не принесло материальных благ и ветшало. У Черкесова прекрасная дача, так что дом отца оказался ненужным и ему. После бесплодных попыток выручить хоть немного за родовое гнездо он перестал ездить в Гороховку, не был там полтора года.